Я обреченно кивнула.

— Соответственно, согласно договору, подписанному вами пять лет назад, в случае срочного увольнения по собственному желанию, вы обязуетесь либо сразу выплатить академии ведь оставшийся долг, либо работать в стенах академии до тех пор, пока отчисления (вы можете увеличить их объем) не покроют прежние траты учреждения.

— Но разве нельзя выплатить в рассрочку после увольнения? Как если бы я ушла сразу после окончания академии? — спросила я, хоть и понимала, что это все равно, что спрашивать у голодного дракона, может быть, он все-таки не будет меня есть…

— Внезапный уход ценного сотрудника — не самое приятное событие для академии, — усмехнулся Герат покровительственно, мне даже почудилась доля сочувствия в его голосе. Хищник так сочувствует жертве, прежде чем проглотить ее? — Поэтому, как правило, в качестве некоторого возмещения требуется единовременная выплата долга. Решение о возможности рассрочки принимается администрацией академии в отношении конкретных случаев. В вашем случае, Гварди, можете быть уверены, это решение принято не будет, — он словно припечатал меня словами и взглядом.

— Да почему же?! — я вскочила на ноги. Больше всего мне хотелось заехать по его твердой красивой физиономии. — Может быть, вы, таросси ректор, не позволите?! Почему?!

Глаза Герата сверкнули ответным пламенем.

— Да потому, тарра Гварди, что ваше решение уйти — идиотское и необоснованное! — резко бросил он, и на этот раз в голосе был гневный огонь.

— Не обоснованное?! — почти крикнула я. — А что мне еще прикажете делать, если вы отклоняете все попытки не попасть в отбор?!

Показалось, что из глаз Герата вылетели настоящие молнии. Запахло дымом — я с ужасом увидела, что несколько бумажек на столе начали тлеть. Магические светильники в люстре загорелись ярче. Вспыхнули у стены две свечи, стоявшие там для магии или для украшения.

Но ректор тут же поднял руку, и все погасло. А мне стало страшновато. Когда-то я думала, он хорошо владеет собой. Но сейчас появились в этом сомнения… Неужели вопрос, окажусь ли я в отборе, так сильно трогает его? Почему я вызываю у него такой гнев?

Но и мне было уже не остановиться. И так едва удержалась от того, чтобы погасить все огоньки, что зажглись на мгновение. Плотину прорвало.

— Почему вы не отпускаете меня?! Почему издеваетесь надо мной?! Чем я вам так не угодила… — и остановиться я уже не могла. — Неужели действительно тем, что я сирота без больших денег и связей?

А вот Герат, похоже, взял себя руки. Он пожал плечами и скрестил руки на груди, с легкой насмешкой глядя на меня.

— Я тоже сирота, — спокойно ответил он. — И у меня тоже когда-то не было денег и связей. Не вижу в этом причин для антипатии.

Опять он дал мне пощечину. Стало даже немного стыдно. Я ведь никогда не задумывалась о его происхождении. Откуда он, как попал в академию, кем были его родители… Для молодых магов те, кому исполнилось несколько сотен лет, казались кем-то вечным. Мало кто задумывался об их личной истории, и уж тем более — о том, чем они занимались «до академии». Ректор Герат словно бы был всегда, родился в академии, жил здесь, стал ректором и оставался им. А ведь на самом деле у него была своя история…

— Я не знала, простите, — сказала я искренне. — Но за что тогда? Чем я так вам не понравилась с самого начала? — я успокоилась. Теперь было грустно… и немного стыдно. А пресловутая «водная искренность» неудержимо текла из меня.

— Вы считаете, не понравились? — одна его бровь пошла вверх в наигранном недоумении. — Что ж, я могу сказать, что мне не нравится, — и вдруг стал совершенно серьезен, — в водных, вроде вас. Вот это ваше ожидание, что если вы одинокая сирота, то все должны войти в ваше положение, пожалеть… помочь. Ваше ожидание, что все вокруг должны быть такими добрыми и милосердными. Все остальное вы осуждаете и презираете. А некоторые люди, тарра Илона, не такие. Они просто такие, как есть, и думают о своих интересах или интересах дела больше, чем о ваших. Когда вы были юной абитуриенткой, да и сейчас… вы так и не понимаете этого и ждете доброты и милосердия к себе вместо справедливости и следования закону. Больше ничего против вас не имею, — закончил он, чуть усмехнувшись. — Впрочем, вопрос некорректный. Это я должен спросить, чем я так вам не нравлюсь, что вы готовы уволиться из места, ставшего вам домом, только бы не пойти в мой отбор. Я противен вам? Вы не просто не хотите стать Великой — вы избегаете любой возможности оказаться на пути к этому?! Все, что угодно, только не стать Великой при таком ректоре, все, что угодно, только не делить с ним жизнь и постель…? Так, тарра Гварди? Ответьте! — бордовые глаза опять сверкнули, и я опасливо оглянулась, не загорелось ли что-нибудь снова…

Я опустила глаза. Я бы пошла в ваш дурацкий отбор, таросси ректор… Провалила бы одно из испытаний, но я не упиралась бы настолько, если бы не проклятая ментальная проверка. Не так уж я вас ненавижу. Я бы вытерпела один или два тура.

— Вы были справедливы ко мне, — сказала я. — Но говорили… вели себя со мной жестко… высокомерно, с презрением.

— Что еще раз подтверждает мою правоту по поводу ваших ожиданий, — бросил он. — Что еще? Может быть, вы так самоуверенны, что рассчитываете выиграть отбор? Тогда вы потеряете возможность выйти замуж по любви… Может быть, вы мечтаете о большой любви, молодая тарра? Кстати, сядьте снова, не мельтешите.

Я внезапно осознала, что все так же стою перед ним, как перед барьером в драке. Выдохнула и села обратно в кресло.

— Да, я хотела бы выйти замуж по любви, — ответила я. — Победа в отборе любую лишит этого шанса.

— Если только Великая не полюбит своего Великого магистра, — сказал Герат. Великий магистр — таким был официальный магический титул ректора. И просто «Великая» — для его напарницы… — Считаете, меня невозможно полюбить, тарра Гварди? Вообще считаете, любовь так важна, — он усмехнулся. — Поверьте мне, иногда достаточно страсти. А страсть я обеспечу…

Он сделал едва заметный шаг ко мне, горящие глаза легко, словно касаясь невесомым, но горячим перышком, пробежались по моей фигуре. По груди, укрытой под тонким слоем темно-синего шелка, по рукам, сжимающим подлокотники, по краешку туфли, торчащему из-под платья…

Сладкий жар волной прошел по телу, как будто он на самом деле прикоснулся ко мне. И как будто… он был для меня привлекателен — до безумия, до судорожного порыва. Мир поплыл перед глазами, взгляд сфокусировался лишь на его сильной высокой фигуре, на твердом лице, которое вдруг захотелось целовать, зарываясь руками в густые волосы. Как я раньше не замечала, насколько он красив, силен и привлекателен… Какая у него, должно быть, горячая кожа, как он, уверена, может обнять — так, что все исчезнет в горячем вихре…

Я сглотнула.

Ах… да, особая магия огненных. Способность вызывать страсть, томление, влечение к себе у любой женщины, будь она воздушная или водная. Хорошо, что те огненные хулиганы из моей юности этого еще не умели…