— Говори по-английски, проклятый торговец тюльпанами! Я тебе в сотый раз повторяю, ты находишься в колонии ее величества и будешь изъясняться на ее языке, понял?

— Loop naar de hel, eikel, — рассмеявшись, ответил Гвидо.

— Что он сказал? — спросил Билли.

— Мне кажется, «eikel» означает «членоголовый», — осторожно сказала Финн. — Остальных слов я не знаю.

Билли и Финн достали сумки из багажника, и Сидни потарахтел на своей древней «тойоте» прочь. А они поднялись по трапу на главную палубу. Все выглядело точно так же, как в тот день, когда они уезжали. Брини Хансон, капитан «Эспаньолы», спустился с верхней палубы, и они все вместе отправились в главную кают-компанию в средней части корабля. Тут же появился жилистый Ллойд Терко, как всегда в шлепанцах и своей фирменной тельняшке. Он радостно улыбнулся Билли и Финн, поздравил с возвращением и понес их вещи в каюты.

В кают-компании стояло несколько встроенных диванов и старых кожаных кресел, в одном конце располагался стол для настольного тенниса, в другом — автомат для игры в пинбол «Болли» и автомат с безалкогольными напитками. По приказу Билли он выдавал только банки с пивом «Калик».

Хансон провел их к двум мягким креслам с невысокими спинками, а сам устроился на диване и закурил одну из своих сигарет с запахом гвоздики. Очень загорелый, темноволосый, мускулистый датчанин с любопытством поглядывал по очереди на Финн и Билли.

— Ваше электронное письмо показалось мне довольно туманным. Вам удалось что-нибудь узнать?

— Дорога Бимини, — ответил Билли Пилгрим и кивком показал на Финн. — Наша бесстрашная предводительница собирается пригласить нас в царство сверхъестественного.

— Ты шутишь, — вздохнул Хансон.

— На самом деле в Атлантиду, которая, похоже, находилась примерно в ста милях к востоку от «Дисней-уорлда», — уточнил Билли и рассмеялся.

— Ну теперь понятно, — сказал Хансон и снова с чувством вздохнул.

Старая подводная лодка типа «Фокстрот» всплыла на поверхность в предрассветной темноте. В миле от нее на горизонте черной линией вырисовывались джунгли, подступившие к самой береговой линии полуострова Юкатан. Вода скатывалась с округлого изящного корпуса, выкрашенного светлой краской, сверкающая пена обвивала боевую рубку, когда лодка медленно поднялась со дна, вырвавшись на волю из бирюзового водоворота и оставив за собой светящийся шрам на потревоженной глади моря.

Энрико Рамирес, первый помощник капитана Аркадия Круса, постучал по переборке рядом с занавеской, закрывавшей вход в маленькую нишу, которая играла роль каюты на борту «Бабалу». Крус проснулся почти мгновенно.

— Что?

— Мы на месте.

— Который час?

— Пять часов.

— Сколько под килем?

— Шестьдесят саженей, сэр.

— Хорошо.

Крус, полностью одетый, спустил ноги со встроенной в стену койки и отодвинул занавеску. Рамирес, сутулый, с коротко остриженными, как у заключенного, волосами, спокойно стоял и держал в руке чашку с густым дымящимся кофе, которую тут же протянул капитану. Крус с благодарностью взял ее, сделал большой глоток и улыбнулся. Он командовал единственной в мире подводной лодкой, имевшей свою собственную кофеварку эспрессо.

— Мексиканца не видно?

— Пока нет.

— Не люблю я эту часть представления, — сказал Крус.

— Да, сэр.

Крус допил кофе и протянул пустую чашку Рамиресу.

— Пошли.

Он поднялся с койки, прихватил на ходу фуражку с козырьком и нахлобучил ее на голову. Следуя за Рамиресом, он двинулся по тесному коридору, протянувшемуся по всей длине лодки, наклоняясь в узких дверях между переборками. Войдя на центральный пост, он кивнул офицерам, которые несли вахту, и за Рамиресом поднялся по трапу на мостик.

— Почему подводные лодки всегда пахнут, как твои ноги, Рамирес? — вдохнув свежий морской воздух, с ухмылкой спросил Крус.

— Это запах революции, капитан. Тот, у кого ноги пахнут, как у меня, настоящий патриот. Так сказал сам Че.

— Значит, ты знаком с Геварой? — спросил Крус, продолжая старую шутку.

— Я мыл ему ноги, капитан, и сделал все, что было в моих силах, чтобы мои пахли так же.

— Ты молодец, Рамирес. Фидель гордился бы тобой.

— Я думал, что чучело Фиделя стоит на каминной полке его собственного дома, — сказал Рамирес.

— Не верь всему, что говорит его брат Рауль, Рамирес.

— Не буду, сэр.

— Дай мне мой бинокль.

— Есть, сэр.

Рамирес протянул Крусу сделанный в России, на Казанском оптико-механическом заводе, бинокль для ночного видения. Капитан взял его и принялся разглядывать воду между подводной лодкой и берегом. Прошло пять минут. Уже начало светать, и Крус выругался. Если этот полоумный ублюдок думает, что он будет торчать тут до тех пор, пока окончательно не рассветет, его ждет парочка сюрпризов.

— Время?

— Пять пятнадцать.

— Дерьмо, — пробормотал Крус по-русски.

— Точно, — по-испански согласился с ним Рамирес.

— Вон он, — сказал Аркадий Крус, махнув рукой.

— Задница, — на безупречном английском, без малейшего акцента, произнес Рамирес.

Это была надувная лодка «С-650» длиной двадцать один фут, сделанная на канадском заводе компании «Гранд марин». Помимо обычного мотора на ней стояло еще два «Эвинруда» по сто пятьдесят лошадиных сил, благодаря которым лодка могла нестись по воде со скоростью семьдесят пять миль в час. Кроме того, она обладала нулевой отражательной способностью и имела грузовой отсек вместимостью тысяча четыреста килограммов. На корме был установлен пулемет 50-го калибра.

Ангел Гусман владел примерно двадцатью большими резиновыми лодками, спрятанными в мангровых рощах вдоль побережья от острова Женщин до самого Четумаля и границы Белиза. Как и «Бабалу», бледно-голубая лодка, выскочившая из медленно рассеивающегося мрака, была почти неразличима на воде. У обеих лодок имелось по два камуфляжных тента из тяжелой сети — один для открытого океана, другой для болот в джунглях. И каждая могла взять запас топлива на пятьсот миль.

Надувная лодка резко развернулась, подняв в воздух веер брызг, и остановилась около низко сидящего в воде «Бабалу». У пулемета на корме никого не было. В лодке вообще находился только один человек: возле штурвала стоял мужчина в стандартной камуфляжной форме для джунглей, с аккуратно заправленными в ботинки военного образца брюками. На бедре у него висела холщовая кобура с оружием. Единственное, что было необычным, — кроваво-красный берет на голове, знак того, что этот человек является офицером армии Ангела Гусмана, «ангелистом», как их называли американцы.