– Что вы делаете? – в ярости крикнул он прямо в лицо Загорскому. – Вы в своем уме?

– Не уверен, – хладнокровно отвечал действительный статский советник. – Был бы я в своем уме, скорее всего, просто раскроил бы вам череп.

Господин взглянул на Загорского, потом на Ганцзалина, который отвратительно скалился, стоя за его спиной.

– Сумасшедший, – проговорил он, попятился прочь и спустя несколько секунд затерялся в толпе.

Загорский наклонился и поднял с земли шляпку вспыльчивой барышни.

– Ваша шляпка, сударыня, – сказал он.

Та, видимо, еще не пришедшая в себя, смерила его гневным взглядом, выхватила шляпку и пошла прочь. Светлые ее распущенные волосы отражали сияние вечерней зари и казались сейчас почти огненными.

– Интересная девушка, – заметил Ганцзалин, когда барышня растворилась в толпе. – Но нам ведь это все равно, мы не затем сюда приехали. Не так ли, ваше превосходительство?

Загорский ничего не ответил на язвительное замечание помощника и пошел прочь от набережной. Ганцзалин устремился следом. Куда они теперь – в гостиницу? Нет, сначала в ресторан.

– Отпразднуем мой выигрыш? – оскалился китаец.

– Твой выигрыш и мой проигрыш, – озабоченно отвечал Нестор Васильевич.

Ганцзалин заявил, что тут неподалеку есть отличный кабачок «Рандеву де шофёр». Говорят, в нем кормят вкусно и недорого – по здешним, конечно, монакским представлениям. Однако хозяин наотрез отверг это разумное предложение. Он – состоятельный человек, не пристало ему ужинать в кабачках. Он намерен сегодня попробовать кухню самого знаменитого здешнего заведения «Лё кафе де Пари».

– Это же страшно дорого, – заметил Ганцзалин. – Мы истратим кучу денег.

– Не больше, чем я сегодня истратил за игорным столом, – отвечал Нестор Васильевич. – У этого кафе еще тот плюс, что ты сидишь на свежем воздухе и к тебе может подойти любой желающий.

– А зачем нам любые желающие… – начал было помощник, но тут же что-то вспомнил и понимающе кивнул.

На площадь опустились синие сумерки, и тут же, словно по команде, зажглись газовые фонари. Несмотря на вечер и несомненную популярность кафе, свободных мест там хватало. И если мужчины были одеты достаточно строго, по преимуществу, в костюмы и фраки, то женские наряды поражали роскошью и разнообразием. Несмотря на вечер, хватало многоцветных туалетов: струились под светом фонарей дорогие меха, переливались ткани, сверкали драгоценности. Платье, в любом другом месте показавшееся бы вызовом целому свету, здесь смотрелось почти обыденно. На миг почудилось, что они оказались в эдемском саду в окружении райских птиц.

Расторопный официант принес им меню. Ганцзалин, заглянув в него, объявил, что он в этом ресторане будет пить только воду. Да и то неизвестно, хватит ли на это всех его сбережений.

– Как скажешь, – согласился Загорский. – А я, пожалуй, возьму традиционный луковый суп, коктейль из креветок, шампанского и, скажем шоколадный торт.

– Тогда я тоже возьму шампанского, буйабес, говядину по-бургундски и эскарго, – отвечал китаец. – И два шоколадных торта. Все-таки я сегодня в выигрыше и могу себе позволить немного кутнуть.

– В этом не может быть никаких сомнений, – согласился действительный статский советник, рассеянно поглядывая по сторонам.

За соседним столиком вдруг обнаружилась молодая и очень интересная брюнетка в фиолетовом платье и черных перчатках выше локтя. Она пила бордо из высокого бокала, с интересом разглядывая загадочно темнеющее перед рестораном пространство с там и сям разбросанными по нему световыми пятнами фонарей. Казалось, что по площади передвигаются тени, которые, попадая в свет, на миг обретают плоть, но в следующий момент снова развоплощаются и становятся призраками.

– Экстравагантная барышня, – проговорил Ганцзалин, перехватив быстрый взгляд хозяина, который тот бросил на брюнетку, – но приличия, кажется, не нарушены.

Загорский покосился на него с неудовольствием.

– Почему, интересно, ты не крикнешь об этом на всю площадь? – спросил он сухо. – Это во-первых. Во-вторых, не всегда нужно столь явно демонстрировать свою наблюдательность. Умный человек не боится показаться дураком, только дурак все время хочет выглядеть умным. И, в-третьих, мы живем в век эмансипации: женщины одевают, что хотят, пьют, что хотят и проводят время, как хотят – пусть даже исключительно в компании с самими собой.

Отчитав таким образом помощника, Нестор Васильевич холодно отвернулся и больше не смотрел на него…

Когда Загорскому и Ганцзалину, наконец, принесли заказанные блюда, брюнетка допила свое вино и попросила счет, который был принесен ей мгновенно.

Барышня взглянула в счет, сказала «о-ла-ла!» и открыла сумочку. Даже в неярком свете фонарей было заметно, как изменилось ее лицо.

– Мадемуазель? – официант смотрел на нее вопросительно.

– Как неудобно! – проговорила она. – Кажется, я оставила кошелек в номере. Но ничего страшного, я сейчас за ним схожу.

И барышня поднялась с места. Однако официант попросил ее подождать буквально одну секунду. Тут же словно из-под земли явился метрдотель. Вся история с кошельком была повторена теперь уже для него. Тот задумался. Барышня в фиолетовом, кажется, начала нервничать.

– Простите, но каберне, которое вы пили, стоит пятьдесят франков, – наконец объявил метрдотель. – Вы не могли бы оставить что-то в залог?

– Что же я оставлю в залог? – удивилась барышня. – Разве что платье, но это вряд ли вас удовлетворит.

Метрдотель заметил, что это совершенно невозможно: в Монако не принято разгуливать нагишом.

– Если вы скажете ваш адрес и дадите нам ключ от номера, где вы разместились, мы могли бы послать туда официанта… – начал было он, но собеседница немедленно его прервала.

– Ни в коем случае, – отвечала она, – у меня в номере деньги и драгоценности. А если что-то пропадет?

– Уверяю вас, ничего не пропадет, – улыбнулся метрдотель, – у нас работают только проверенные люди.

– Вы, мужчины, все так говорите, – заметила барышня. – Нет, это исключено!

– В таком случае, вам придется объясняться с полицией, – метрдотель бы неумолим.

Нарушительница спокойствия возмутилась. Боже мой, о чем речь! Из-за бокала грошового вина ее потащат в полицию? Да она немедленно даст интервью «Фигаро», где опишет все их жульнические штучки, всю их торгашескую жадность, и больше ни один приличный человек носа не сунет в это проклятое Монте-Карло!

– Ах, сударыня, – вздохнул метрдотель, – приличные люди и так не суют носа в Монте-Карло, так что терять нам совершенно нечего.

Барышня уперла руки в боки и стала похожа на Кармен. Глаза ее сверкали, черные волосы растрепались, тонкая, но сильная фигурка словно бросала вызов представительному метрдотелю.

– Я сию же минуту отправляюсь в гостиницу! – воскликнула она. – И только попробуйте меня задержать!

Метрдотель с величайшим сожалением ответил, что если мадам не заплатит, они вынуждены будут применить силу.

– Силу?! – вскричала барышня. – Вы – силу?!

И расхохоталась в лицо метрдотелю. Окружавшие их дамы и господа уже начали