революционные отряды взяли под охрану важнейшие здания, матросские патрули несли круглосуточное дежурство на улицах.

«Сведения из районов и полков в один голос говорят о том, что рабочие мобилизуют силы, солдаты стоят под ружьем. Очевидно, рабочие предпочитают говорить с врагами по-вражески.

Иначе и не может быть: с врагом бьются, а не совещаются.

Заговор продолжается — готовьтесь к отпору!» — писала газета «Рабочий», выходившая вместо закрытой «Правды».

До 60 тыс. красногвардейцев, солдат и матросов выступили на защиту Петрограда.

По призыву большевиков железнодорожники на путях к Петрограду снимали рельсы, забивали пути порожними составами, угоняли паровозы.

Замысел Корнилова не ограничивался использованием одного III конного корпуса. Он приказал двинуть на Петроград ряд дивизий с Западного и Юго-Западного фронтов, с Дона, из Финляндии.

Однако повсеместно на фронте корниловцы получили решительный отпор. Солдаты арестовывали офицеров-корниловцев. Армейские комитеты на фронте, осудив корниловщину, устанавливали контроль над штабами, формировали сводные отряды для борьбы с мятежом.

По инициативе большевиков были созданы Военно-революционный комитет Западного фронта и штаб революционных войск Минского района во главе с М. В. Фрунзе. Были взяты под контроль штабы фронта и армий, телеграф, такие узловые станции, как Гомель, Орша, Жлобин. Эти действия отрезали Ставку от Крымова и Юго-Западного фронта.

Сразу после начала мятежа Керенский, поняв безнадежность задуманной авантюры и опасаясь за свою собственную судьбу, порвал с Корниловым, встав в позу «защитника революции». Правительство вкупе с меньшевиками и эсерами было не способно принять действенные меры против корниловцев, но не могло и помешать боевой энергии масс. Борьба с мятежом осуществлялась революционным народом во главе с большевиками.

В новой обстановке партия, направив основной удар против корниловцев, не прекращала борьбы против Временного правительства, разоблачая его как фактического пособника мятежных генералов, вскрывая его контрреволюционную сущность.

«Мы будем воевать, мы воюем с Корниловым, — писал В. И. Ленин, — как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского, а разоблачаем его слабость»{46}.

…Последние дни августа. Эшелоны с конными дивизиями III корпуса продолжают двигаться к Петрограду.

28 августа головной эшелон Особой туземной дивизии, миновав станцию Дно, прибыл к Вырице. Эшелоны 1-й Донской казачьей дивизии подошли к Луге. Уссурийская дивизия приближалась к Нарве — Ямбургу. Днем 29 августа генерал Крымов определил маршруты, по которым всем трем кавалерийским дивизиям предстояло идти на Петроград. Приблизившись к городу, они должны были в конном строю наступать к Нарвской, Московской и Невской заставам.

Планам обычно полагается опережать жизнь. В данном случае жизнь стремительно опередила намерения Крымова. Его войска застряли в тупиках железнодорожных станций. В полках появились большевистские агитаторы. К казакам прибывали делегации Советов, воинских частей, представители заводов, железнодорожников. Узнавая правду о замыслах Корнилова, казаки арестовывали контрреволюционных офицеров, отказывались продолжать марш на Петроград. Начальникам дивизий пришлось отдать приказы о приостановке дальнейшего продвижения эшелонов.

События развертывались быстро. Меньше чем за неделю мятеж был полностью подавлен. Казавшаяся грозной военная сила, шедшая на Петроград, рассеялась. Генерал Крымов, оставшийся без войск, оказавшийся под угрозой ареста, не нашел другого выхода, как покончить с собой. Этот револьверный выстрел поставил точку в краткой, но важной главе истории борьбы революции с контрреволюцией[8].

Внутренняя и внешняя контрреволюция горько сетовала по поводу провала мятежа. Американский посол в Петрограде Фрэнсис 30 августа телеграфировал в Вашингтон о «глубоком разочаровании в связи с неудачей Корнилова».

Разочарование было вполне обоснованным. Корниловским мятежом контрреволюция хотела сделать решающий шаг к своему полному торжеству. Но получилось иначе: шаг вперед сделала революция. Активизировались и укрепились Советы, доказавшие свою жизнеспособность и силу. Вырос авторитет большевиков, снова и снова показавших себя опытными и дальновидными руководителями масс, решительными и отважными борцами с врагами революционной России.

Вперед,

к вооруженному восстанию

Приближалась осень. Уже полгода прошло с тех пор, как победила Февральская революция. Но положение народа становилось все хуже. Экономическая разруха усиливалась. Непрерывно падало промышленное производство: валовая продукция промышленности в 1917 г. сократилась более чем на треть. После Февральской революции было закрыто почти 800 предприятий. Покупательная стоимость рубля осенью 1917 г. снизилась в 10 раз по сравнению с 1913 г. Страну наводняли обесценившиеся бумажные деньги. В ход пошли выпущенные правительством новые купюры, которые в народе презрительно назывались «керенками». Темпы денежной эмиссии неуклонно росли, но печатный станок не спасал положения, и министр финансов Н. В. Некрасов сетовал: государственный «кошелек пуст… в нем лежат лишь неоплаченные векселя…». В полное расстройство пришел транспорт. Надвигался голод. В городах и рабочих поселках у продовольственных лавок с ночи выстраивались длинные очереди: не хватало хлеба, сахара и других продуктов.

В сентябре план заготовки зерна был выполнен только на 31 %, в октябре — на 19 %. В октябре 1917 г. зерна было заготовлено почти вдвое меньше, чем в октябре 1916 г.

Даже министр продовольствия Временного правительства С. Н. Прокопович не мог не признать: «Если в среднем на всем протяжении армии имеется фуража, скажем, на один или два дня, то в отдельных местах для отдельных воинских частей, несомненно, уже наступил голод… Хуже обстоит положение с вопросом о прокормлении городского населения».

По-прежнему продолжалась война. «Неужели мы должны провести еще одну зиму в окопах?» — спрашивали солдаты.

Рабочие и крестьяне в серых шинелях все яснее понимали бессмысленность войны, которая велась во имя интересов помещиков и капиталистов. Фронтовики наизусть знали едкое стихотворение Демьяна Бедного, опубликованное в начале августа и быстро получившее широкую известность:

Нам в бой идти приказано:

«За землю станьте честно!»

За землю! Чью? Не сказано.

Помещичью, известно!

Нам в бой идти приказано:

«Да здравствует свобода!»

Свобода! Чья? Не сказано.

А только — не народа.

Нам в бой идти приказано —

«Союзных ради наций».

А главное не сказано:

Чьих ради ассигнаций?

Кому война — заплатушки,

Кому — мильон прибытку.

Доколе ж нам, ребятушки,

Терпеть лихую пытку?

Для ведения войны правительство брало новые займы у своих «союзников» — империалистов Англии, Франции, США. Государственный долг России достиг колоссальной суммы — 60 млрд руб. 16 млрд, из них составлял долг иностранному капиталу. Эти займы все больше закабаляли страну, грозили ей полной потерей независимости.

Представители иностранных монополий разъезжали по России, приглядывались, как лучше прибрать к своим рукам ее богатства. Особенно нагло вели себя американские империалисты, наживавшиеся на войне, накопившие огромные суммы.

Дипломатическая миссия США во главе с бывшим государственным секретарем Э. Рутом бесцеремонно, как приказчиков, вызывала в американское