Наш дорогой Бульрих Шаттенбарт был сегодня необычайно разговорчив, верно? – Она подмигнула Звентибольду. – Мы непременно попросим его присоединиться к нам позже. Я хочу поблагодарить его лично!

У Биттерлинга слегка закружилась голова от этого поддразнивания, а Бедда, устав сдерживать любопытство, воскликнула:

– Елки-иголки и звездчатка с бахромой! Что все это значит?

– Что надо, то и значит, – успокоила ее Гортензия. – Выпьем лучше по кружечке настойки после всех этих пирожных и тортов. А если хотите, найдется и что-нибудь покрепче. – Она поднялась и собрала на поднос пустые тарелки и чашки. – Карлман, помоги мне, пожалуйста. Поставь корзину, и давай отнесем все в кухню! – приказала она и вытолкала его из беседки в сторону дома.

– Что она имела в виду? – обратилась Хульда к Звентибольду, как только за Гортензией и Карлманом закрылась входная дверь. – Какое отношение вдруг имеет Бульрих Шаттенбарт к Празднику Масок в Баумельбурге? Я и не знала, что он этим интересуется, а уж тем более участвует в подготовке.

– Нет, конечно, – вмешалась Бедда. – Вряд ли его интересует что-то, кроме рисования карт. Хотя какой квендель не заметит болиголов у ельника на повороте и не найдет дорогу домой! Гортензия говорит, что он к тому же пробирается садами, как лис, вместо того чтобы ходить по главной улице. Если не знать, какой он в глубине души добродушный квендель, можно подумать, он что-то скрывает.

Биттерлинг громко втянул воздух.

– Елки-поганки! Ты преувеличиваешь, Бедда! – возмутился он. – Бульрих вовсе не скрытный! Разве что немного замкнутый…

– Не скажи, – возразила Бедда. – Любая мелочь важна, особенно если повод для беспокойства внушает близкий родственник. У Гортензии с ним не все гладко, это точно! Стоит завести с ним безобидную беседу через забор, как он впадает в такое беспокойство, будто у него в штанах муравьи.

Звентибольд живо представил себе такую безобидную беседу.

– По крайней мере, эти муравьи не помешали ему всерьез задуматься о благополучии Гортензии, – парировал он. – Ведь не кто иной, как Бульрих, открыл мне, что она уже давно тайком мечтала войти в наш совет устроителей.

– И не говори! – фыркнула Бедда. – Интересно, как он сумел догадаться о ее скрытых желаниях, если едва способен обменяться с ней парой слов, не шмыгнув в кусты? И как это именно Бульрих узнал о тайных желаниях Гортензии, а не мы, ее самые лучшие, самые преданные друзья?

– Да, в самом деле, немного странно, – согласилась с ней Хульда. – Почему Гортензия не посвятила нас в свои мысли? – Она задумалась. – И все же, если Бульрих действительно разгадал ее тайну, то это очень мило с его стороны!

Звентибольд приветливо ей улыбнулся. Однако его соседку из Звездчатки так просто было не угомонить.

– Когда он тебе об этом рассказал? – поинтересовалась Бедда.

– Сегодня, – ответил Звентибольд. – И я сразу же отправился в Зеленый Лог.

– Понятно, а где же вы разговаривали, если потом пришлось идти сюда?

– На стене у живой изгороди. Бульрих присел немного там отдохнуть.

– О, так вы встретились по чистой случайности? – уточнила Бедда. – Или он направлялся к тебе, чтобы посвятить в свои тонкие наблюдения?

– Не совсем, – честно ответил Звентибольд. – Скорее, все вышло само собой. Поначалу он и не собирался об этом говорить. Он скромный квендель, никогда не лезет вперед.

– Оу-у! – протянула Бедда. – Как все загадочно…

– Почему же? – запротестовал Звентибольд.

Допрос, хоть и дружеский, начинал его утомлять.

– Потому что я не верю, что Бульрих Шаттенбарт всерьез озабочен бедами и несчастьями Гортензии, – сказала Бедда. – До этого дня его все устраивало и он не вмешивался в ее дела.

– Мне кажется, ты могла бы отзываться о родственнике и поласковее, – укоризненно заметил Звентибольд. – Что подумает Карлман, когда услышит, что ты так говоришь о его дяде?

– Верно, – подтвердила Бедда, ничуть не смутившись, – он брат моего покойного мужа! Так что я знаю, о чем говорю! И скажу тебе, что эта история очень уж подозрительна, как склизкие сморчки в сосновом лесу. Есть тут что-то еще, это точно… Скорее бы он вернулся. А может быть, уже сидит в гостиной с трубкой и не зажигает лампы, прикидываясь, что его нет дома!

– Это вряд ли, – твердо произнес Карлман, неожиданно выныривая из кустов.

– А ты откуда взялся? – спросила его мать. – Я думала, ты в доме, с Гортензией.

– Она сразу же отправила меня на улицу, и я прокрался через сады к дому Бульриха. В его зеленой гостиной окно открыто. Я позвал его, но там тишина, а Бульрих вряд ли стал бы от меня прятаться.

– Он ни от кого никогда не прятался, – покачал головой Звентибольд.

– Я совсем не это имел в виду, – пробормотал Карлман и покраснел, – во всяком случае, его нет дома.

– Ну, похоже, он нашел много белых грибов! – Звентибольд старался сохранить легкомысленный тон, хотя мысленно задавался вопросом, взял ли Бульрих с собой фонарь. Кажется, не взял. А сумерки между тем сгустились настолько, что Гортензия, едва вернувшись из дома с подносом, уставленным бокалами и бутылками, попросила зажечь лампы, висевшие среди роз над их головами.

– Прекрасно! – похвалила она, когда Карлман и Звентибольд, выполнив ее просьбу, снова уселись за стол, а розовая беседка засияла теплым светом. – Не желаете ли глоток чего-нибудь? – Гортензия указала на два хрустальных графина, янтарное и рубиновое содержимое которых соблазнительно мерцало в свете свечей. – Здесь у нас медовуха, а тут настойка, на ягодах из моего сада, разумеется.

Звентибольд, как и она сама, выбрал крепкую медовуху. Гортензия принялась разливать, и Бедда позволила сыну выпить немного настойки. Биттерлинг поднял бокал и торжествующе оглядел полные ожидания лица собравшихся.

– Дорогая Гортензия, – начал он, – позвольте мне прежде всего поблагодарить вас за щедрое гостеприимство!

Пусть воспоминания о нем останутся с нами надолго. От имени устроителей Праздника Масок я сердечно приветствую вас в нашем совете! Не сомневаюсь, что с вашим врожденным вкусом и благородством вы достойно представите свой великий род. Да здравствует маскарад и все квендели в Холмогорье и за его пределами!

– Что он имеет в виду, говоря «за его пределами»? – прошептала Бедда, прикрываясь рукой.

– Неважно, – прошептала в ответ Хульда. – Просто это хорошо звучит!

– И за его пределами! – величественно повторил Звентибольд. – Пусть ее идеи будут плодотворны, как урожай ягод в саду, а слова весомы, как содержимое погребов по осени!

Гортензия бросила на него острый взгляд, но Биттерлинг притворился, что ничего не заметил.

– Эх, белый гриб, шляпка зонтиком, давайте выпьем! – воскликнул он, поднимая бокал.

Розовую беседку наполнил веселый звон. Все выпили друг за друга, и Гортензия благосклонно улыбнулась.

– Спасибо, Звентибольд, для меня это большая честь, – сказала она. –