гвозде снаружи. Никто из жителей деревни не мог припомнить, чтобы в Зеленом Логе или его окрестностях хоть когда-нибудь слышали о краже со взломом.

Звентибольд осторожно нажал на ручку и потихоньку открыл дверь. Она громко заскрипела на несмазанных петлях, как и добрых два месяца назад, когда Биттерлинг навещал кузена. Поэтому он не испугался резкого звука, в отличие от Хульды, которая в страхе прижалась к Бедде так, точно они стояли перед входом в курган на дикой пустоши, а не на окраине родной деревни.

Дом встретил робких гостей томительной тишиной и легкой прохладой. Приветливо пахло деревом, табаком и пылью, а еще засушенными лепестками в небольших фарфоровых чашах, которые были расставлены на комодах и сервантах. В узкий коридор свет падал с другой стороны, через окно, и лунное сияние, проходя сквозь решетчатые ставни, отбрасывало на пол призрачную сеть. Каждый из ночных гостей уже бывал здесь раньше и не раз видел милый домик Бульриха изнутри, все его комнаты и мебель.

«Однако сегодня дом кажется таким странным и чужим, – подумал про себя Звентибольд. – Впрочем, это неудивительно, все дело в необъяснимом исчезновении».

И все же страх никак не рассеивался.

В гардеробе отсутствовал старый коричневый пиджак Бульриха. Дверь в зеленую гостиную была полуоткрыта.

– Прежде всего, давайте зажжем свет! – скомандовал Звентибольд, стараясь придать голосу бодрость. – Достаньте все лампы, какие только есть, а потом мы станем искать Бульриха до тех пор, пока не обнаружим этого самого сумасбродного квенделя из всех сумасбродов Холмогорья!

Они вошли в гостиную. На подоконнике в нише мигал фонарь Звентибольда. Биттерлинг зажег два светильника на каминной полке и еще один над столом. Наконец, когда были зажжены свечи в настенных лампах по обе стороны от большой карты в рамке, все вздохнули с облегчением.

Они оглядели комнату, надеясь обнаружить какие-нибудь указания на то, куда подевался Бульрих. Но, кроме неубранного стола, ничего примечательного не нашлось. Тогда они заглянули под стол и стулья, открыли буфет слева от двери, где хранились посуда, несколько бутылок бузинного вина, скатерти и салфетки, коробка древесного угля и несколько пачек табака. В сундуке под рамой они обнаружили другие свернутые карты и письменные принадлежности.

Хульда со вздохом опустилась в одно из двух кресел перед камином, а остальные склонились над столом, чтобы внимательно рассмотреть карту, разложенную между пепельницей и чернильницей. Они смотрели на запутанную паутину волнистых и кривых линий, кое-как нарисованных углем.

– Елки-поганки! Что все это такое? – воскликнула Бед-да. – Я ничего не понимаю. Вы уверены, что это Холмогорье?

– Ну да, что же еще? – ответил Карлман. – Это просто набросок карты. Я часто наблюдал за дядей. Сначала он рисует все в общих чертах, а уже потом аккуратно переносит эскиз пером и тушью на плотный лист. И получается самая настоящая карта. Как, например, вот эта. – Он указал за спину на большую раму между настенными лампами.

– Похоже, что утром, за долгим завтраком, Бульрих копался в своих картах, – заметил Звентибольд.

– Но потом ему вдруг пришлось срочно уйти за грибами, а так как было уже поздно, он не убрал со стола, – с легким раздражением продолжила Бедда. – Все очень просто!

– Вообще-то на него это совсем не похоже, – задумчиво протянула Гортензия.

– Ты о чем? – спросила Бедда. – Об оставленной посуде?

– При чем здесь посуда! Я имею в виду карты, конечно же… Не похоже на него оставлять свои драгоценные карты лежать на столе вот так, перед открытым окном, рядом с горшочками с медом и прочим.

– Она права! – кивнул Карлман. – Бульрих очень бережно относится к своим картам, что неудивительно, учитывая, сколько сил и времени он на них тратит. Очень странно, что он не спрятал их перед уходом из дома.

– Что ж, из этого можно сделать некоторые выводы, – с важным видом сообщил Биттерлинг. – Видимо, ему что-то помешало. Либо кто-то зашел и потревожил его, либо он сам задумался о чем-то настолько важном, что вышел из дома, позабыв обо всем на свете.

– Например, о белых грибах на тропинке у живой изгороди?! Не смеши меня! – фыркнула Бедда.

– Но ведь ничего страшного не произошло? – подала голос Хульда из глубины кресла.

– Каменная прачка еще стоит на своем месте у родника, если ты это имеешь в виду, дорогая Хульда, – резковато ответила Гортензия. – Неужели ты забыла, что в полдень Звентибольд встретил Бульриха в полном здравии у живой изгороди?

– Если к Бульриху и заходил гость, то, похоже, нежеланный. Здесь только одна чашка. Может быть, они сразу же ушли вместе, – предположила Бедда.

– Тут не вяжется одно с другим! – нетерпеливо вмешался Биттерлинг. – Вся эта сплошная путаница нам ничем не поможет. Только собьет с толку еще больше! Когда мы встретились, он ни словом не обмолвился о случившемся утром, равно как и о своих планах на вечер. Он нисколько не был взволнован и в полном одиночестве, совершенно спокойно сидел на стене изгороди.

– И собирался искать там грибы? Белые, не так ли? – уточнила Гортензия, слегка нахмурившись. – А сколько их у него уже было в корзине?

– А ведь у него не было с собой корзины, – с некоторым удивлением проговорил Звентибольд. Как он раньше этого не заметил!

– Вы уверены? Значит, он пошел за грибами без корзины?

Биттерлинг растерянно кивнул: Бульрих просто сидел и курил трубку, вот и все.

– Довольно необычное место для любых грибов, а тем более для белых, – продолжила Гортензия. – Мой дорогой Звентибольд, возможно ли, что ваш дорогой кузен был занят чем-то другим, а вы застали его врасплох, и поэтому ему пришлось выдумать на ходу дурацкую историю про грибы?

– Застал его врасплох? – изумленно повторил Звентибольд. – Он курил трубку… Может, сел отдохнуть под кустами ежевики?

– Что же его так утомило – вот в чем вопрос! Ведь он не сказал, что вышел прогуляться, а это было бы самым естественным объяснением. Я знаю Бульриха. К странным отговоркам он прибегает только тогда, когда ему есть что скрывать и когда он не хочет делиться тем, что у него на самом деле на уме. Он всегда так делает, а я всегда вижу его насквозь, – сказала Гортензия.

Звентибольд еще раз прокрутил в памяти дневной разговор. Внезапно ему показалось, что Гортензия попала в самую точку. Сам он был настолько занят мыслями о делах в Баумельбурге, что не заметил в поведении Бульриха ничего странного. Однако теперь он мог с уверенностью сказать, что при встрече тот вел себя весьма подозрительно. Биттерлинг обмер и медленно покачал головой.

– Но что он там делал? Чем занимался? Не рисовал же