На часах было десять утра. Ждать было нечего. И Марк, недолго думая, одним сильным движением руки вырвал дверь, запертую на щеколду с внутренней стороны. В нос ворвался запах дешевого алкоголя, грязи и табака. На кухне в ведре лежали несколько пластиковых бутылок из-под вина. Марк прошел дальше в комнату. На продавленном диване спал отец Софи в запачканной одежде и носках. Печальная картина.

– Утро доброе. Давай вставай, дядь, – сказал Марк, склонившись над стариком.

Тот открыл глаза и сквозь пелену не мог понять, кто перед ним стоит.

– Это Марк. Вставай. Надо нам поговорить.

Старик поднялся и хотел было обнять Марка в знак радости встречи.

Марк отпрянул от жуткого перегара, но пожал ему руку. Вообще отец Софи был хорошим человеком, добрым и трудолюбивым. Он всегда был немногословным и нерешительным, шел за своей семьей и любил ее всем сердцем.

Марку стало жаль его. Несложно было предположить, что после смерти жены он найдет утешение в алкоголе. Как быстро и просто можно потерять жизнь, будучи еще живым. Продать свою душу Бахусу взамен на мнимое успокоительное.

– Иди в душ, приведи себя в порядок и выходи. Я буду ждать на улице. Разговор важный, – Марк говорил очень серьезно.

Старик с осунувшимся лицом, потерявший интерес к жизни, заметно взволновался. Он поднялся, влез в старые тапки, закряхтел и удалился, споткнувшись по пути о какие-то кастрюли на полу. Оглядевшись вокруг, можно было понять, что отец Софи заложник прокрастинации самого последнего уровня.

Марк вышел на улицу, присел в беседке и закурил сигарету. В сторону бабушкиного дома он даже смотреть не хотел. Некое противостояние между прошлым и настоящим. Чувство, когда перед тобой, с одной стороны, стоит любопытство, а с другой – желание ничего не знать, чтобы в сложенные годами воспоминания нарочно не ворвались новые впечатления и разочарования. Марк не хотел сравнений.

Старик вышел в чистой одежде и побритый. Его взгляд выражал смешанные чувства: притупленный интоксикацией интерес, тревогу и безразличие. Казалось, эти чувства, не останавливаясь, быстро сменяли друг друга по кругу. Он подошел ближе, и круг эмоций замкнулся на тревоге.

– Случилось чего? – пытаясь собраться, глухо проговорил он. Голос был сиплым и ржавым.

– Случилось, дядь. Присядь.

Марк рассказывал об авиакатастрофе, пытаясь избегать страшных слов.

Старик даже не спросил, как Марк об этом узнал и почему приехал именно он. Будто их союз – это само собой разумеющееся. Конечно, он давно потерял ощущение времени и как помнил свою дочь в компании этого пацана, так и сейчас без удивления воспринял, что сообщить страшную новость приехал именно Марк.

Старик моментально протрезвел, и в кулак сухих потрескавшихся рук покатились полные горечи отцовские слезы. Марк такой новостью будто разбудил его и вытащил из бесконечного однообразного сна, который когда-то давно начался со смерти его супруги.

– Мы должны поехать в город, нужно взять анализ ДНК, без него тело не опознать. Вечером я тебя отправлю на последнем автобусе.

Старик, лишенный слов, только кивал в ответ, ссутулившись на лавке. Жестом попросил у Марка сигарету и закурил дорогой табак.

Вокруг машины Марка, которая так нелепо смотрелась возле старого дома, уже терлись малолетние пацаны. Он, вспомнив себя в детстве, дал пару сотен одному из них «на чипсы» и вместе с отцом Софи рванул прочь. Соседи настороженно и с любопытством выглядывали со своих участков, пытаясь угадать, кто и зачем приехал на автомобиле, который привлек внимание всей деревни, за безнадежным пьяницей.

Обратные сто пятьдесят километров Марк рассказывал, как встретил Софи и как не успел ей сделать предложение. Старик был тихим и, казалось, стыдился самого себя.

– А я пью, Маркуша. Когда жена ушла, – он поднял глаза в небо и сопроводил взгляд указательным пальцем вверх, – все потеряло смысл. Для кого мне баню топить, для кого зарабатывать, для кого мне жить?

Марк не поддерживал этот монолог, он не разделял такого мировоззрения, но решил дать выговориться старику. И с каждым словом рассказа отца Софи о потери своей супруги и о том, как он сходил с ума и подсел, Марк с ужасом понимал, что, как только закончатся все дела, его может ждать такая же участь. Он понимал, что сейчас его стойкость – нечто кратковременное и вынужденное, он понимал, что на грани и готов отдать себя в жертву страданиям и самоуничтожению. Неужели судьба подготовила такой подарок – встретить ее, некогда потерянную, и снова потерять, только уже навсегда. Потерять ее, а следом себя. Разум говорил, что он сильнее, но сердце рвалось из груди вопреки всему и не могло найти утешения.

У старика получили анализ ДНК и срочным отправлением должны были переслать его в центр СМЭ для сравнительного исследования. Все, как ни странно, прошло быстро.

Оставалось время, и они заехали в торговый центр. Марк купил старику новые джинсы, ботинки, пару футболок, свитер и самый дешевый телефон с уже установленной в него сим-картой, надеясь, что тот не продаст его за очередную бутылку низкосортного пойла.

Он посмотрел на Марка.

– Я не хочу так жить. Софи. Она же меня забрать хотела. И лечить хотела. От зависимости. Она давила. А я прятался. Не отвечал на звонки. Я не хотел ничего, – он говорил отрывисто и с остановками, осознавая потерянное время и невозможность возобновить связь с дочерью.

Стоит только человеку встретиться лицом к лицу с неизбежностью и невозвратимостью, как он начинает понимать всю горечь утраты. Лабиринты дорог с высокими стенами и заборами, за которые не заглянуть, легко превращались в жесткий четырехугольный каркас неизбежности. И гоняя себя из одного угла в другой, человек больше не совершает выбора в этой истории, оставаясь наедине с тем, что осталось.

Марк не верил старику, он знал, что, как только тот вернется в свое привычное существование, в стены с ободранными обоями и ароматы выдыхаемого алкоголя, не изменится ничего.

– Давай, счастливо. Будь на связи. Мой номер у тебя вбит, если что – можешь звонить.

Марк посадил старика на автобус и вернулся домой. Сейчас ему оставалось только ждать.

Всю ночь лил дождь. Прекрасная