Декольте было низким и открывало плечи, талия — узкой, рукавов, в сущности, не было, если не считать кружевных рюшей или нескольких бантов.

Юбки, пышные только сзади, были кое-где перехвачены гирляндами цветов. Другие ниспадали вниз к шлейфу каскадом оборок и кружев.

— Именно это моя подруга мадемуазель Лефлёр должна надеть завтра вечером! — воскликнула восхищенная Эме.

Лицо месье Флоре выражало недоумение.

— Завтра вечером, мадам? Я не ослышался?

— Почему нет? — спросила мадам Обиньи. — Герцог устраивает завтра вечером прием в своем особняке на Елисейских Полях. Будет внушительный ужин, после которого мы ждем много гостей. Я хочу, чтобы мадемуазель Лефлёр произвела сенсацию. Разве может быть иначе, если на ней будет это восхитительное платье?

Месье Флоре на мгновение задумался.

— Вы правы, мадам. Я хотел приберечь эти платья в качестве сюрприза до званого вечера в честь принца Уэльского, который со дня на день прибудет в Париж на Всемирную выставку, или для бала в Тюильри, когда к нам в столицу пожалует его величество русский царь Александр с двумя сыновьями.

— Вы не хуже меня знаете, — улыбнулась Эме, — что в Тюильри будет такая сутолока, что никто не сможет ничего разглядеть.

— Вы правы, — согласился с ней Флоре.

— Более того, — продолжила Эме, — если императрицу кто-то затмит в ее собственном дворце, она придет в бешенство, и отголоски этой бури могут повредить вам.

— Вы правы, мадам, вы, как всегда, правы! — воскликнул Пьер Флоре. — Пусть лучше ваша подруга мадемуазель Лефлёр первой введет в Париже новую моду, опередив месье Ворта. Он будет в ярости, но сделать ничего не сможет, потому что, насколько я понимаю, его коллекция платьев уже готова.

Как только решение было принято, Йоле оставалось лишь облачиться в прекрасные творения месье Флоре, которые, правда, пришлось слегка подогнать по фигуре. Затем, заказав еще дюжину платьев, которые должны были быть готовы в ближайшие дни, Эме и Йола отправились обратно на улицу Фобур-Сент-Оноре.

— Я буду неловко себя чувствовать, отличаясь от остальных, — призналась Йола.

— Но разве это не мечта каждой женщины — быть непохожей на остальных? — возразила Эме. — Впрочем, не забывайте, что нам еще очень многое предстоит сделать. Перед нашим уходом я велела горничной передать Феликсу, чтобы он прибыл к нам и ждал нашего возвращения.

— Кто такой Феликс?

— Лучший в Париже парикмахер, — ответила Эме. — Он с удовольствием сделает вам новую прическу. Он всегда говорит мне, что ему наскучило видеть каждый день одни и те же лица.

Да, этот Феликс — настоящий мастер своего дела, решила Йола. Он долго разглядывал ее с разных сторон, расхаживая пружинистым шагом голодной пантеры, которую он изрядно напоминал.

Затем зачесал назад ее длинные черные волосы и с ловкостью и мастерством большого художника уложил их на затылке.

— Никаких локонов, — пробормотал он. — Определенно обойдемся без локонов! Боже, как я от них устал!

— Однако женщины считают, что они делают их моложе, — улыбнулась Эме, сидя в отведенной для гостьи спальне и наблюдая за работой парикмахера.

— Волосы не меняют лицо, а лишь обрамляют его, мадам, — ответил Феликс.

— Верно. Хотя волосы моей подруги очень красивы, только теперь они представят ее в самом выгодном свете.

— Я создаю для нее нечто новое, — отозвался парикмахер, словно ее не было в комнате. — Завтра, когда я буду снова укладывать ей волосы, я украшу их драгоценными камнями.

Йола промолчала, хотя и догадывалась: видя ее в обществе Эме, Феликс предположил, что она будет носить много драгоценностей.

Наконец парикмахер закончил свою работу. Эме восхищенно зааплодировала.

— Вы прекрасно выглядите, моя дорогая! — заявила она. — И старше своего возраста, это точно. А теперь Жанна займется вашим лицом.

В Париже каждая женщина пользовалась макияжем, но Йола, как благовоспитанная барышня, вышедшая из стен пансиона, лишь изредка пудрила лицо и чуть-чуть подкрашивала губы.

— У мадемуазель кожа, как цветок магнолии! — воскликнула служанка Эме, взяв ее за руку.

— Я тоже так думаю, — согласилась с ней мадам Обиньи.

Наконец Жанна кончила колдовать над ней, и Йола с удивлением увидела в зеркале свое отражение.

Она никак не ожидала, что немного туши на ресницах, легкие румяна на щеках и искусно накрашенные губы способны так изменить внешность.

Ей стало понятно: поскольку ей предстоит стать дамой полусвета, пусть даже в обществе блистательной Эме Обиньи, она должна быть накрашена гораздо ярче, чем принято в высшем обществе.

Впрочем, ее губы были накрашены не столь ярко, как губы Эме. Они были единственным ярким пятном на ее лице. Йола не сомневалась: бледные щеки и искусно подкрашенные глаза будут отличать ее от других женщин.

Поскольку сегодня вечером они будут ужинать лишь в обществе герцога, Эме предложила ей одно из своих платьев.

— Он должен увидеть вас такой, какой увидят остальные, — посоветовала она. — Необходимо, чтобы в его памяти отпечаталось, что вы — молодая женщина, умеющая позаботиться о себе, которая приехала в Париж в поисках развлечений.

В соответствии с этим она выдала Йоле платье с черным кружевным кринолином поверх розового атласного чехла. Простой и вместе с тем изысканный наряд. Переодевшись, Йола пошла в спальню Эме спросить ее мнения.

— Какая прелесть! — воскликнула хозяйка дома. — Впрочем, это не идет ни в какое сравнение с тем, как вы будете выглядеть завтра вечером! Я думаю, вам понадобятся бриллианты, чтобы придать вам блеска.

— Но у меня нет с собой ничего такого, — призналась Йола. — В семейной коллекции Богарне есть несколько прекрасных бриллиантов, но они хранятся в банковском сейфе. Боюсь, что бабушка заподозрила бы неладное, скажи я ей, что хочу взять их с собой в Париж.

— Вы правы. Более того, маркиз мог бы узнать ваши фамильные драгоценности, — добавила Эме. — Вы должны быть предельно осторожны, чтобы ничем не выдать вашей принадлежности к роду Богарне.

— Да, конечно, я прекрасно понимаю, — ответила Йола.

— Сегодня вечером вы наденете мое маленькое скромное колье, — сказала хозяйка дома. — Я всегда ношу его с этим платьем. Думаю, оно вам понравится.

Эме прибеднялась. «Маленькое скромное колье» оказалось вещью изумительной красоты, украшенной помимо бриллиантов крупными черными жемчужинами. Поистине уникальное ювелирное изделие.

В пару к нему Эме предложила надеть бриллиантовый браслет с черным жемчугом. Когда Йола вошла в гостиную, где их ждал герцог, она решила, что он вряд ли сочтет ее благовоспитанной барышней.

Она ожидала увидеть привлекательного человека и оказалась права. В свои сорок пять лет герцог оказался не только красивым, но и величавым. Он напомнил Йоле ее отца. Как многим мужчинам его поколения, ему была свойственна галантность.