я понял из твоего письма, изо дня в день обновляются степи. Это хорошо! Очень хорошо! Мы не должны топтаться на месте, нам надо вперёд, только вперёд, и для этого мы не должны сидеть сложа руки.

Работал я кузнецом, а потом стал механиком. Работу люблю и дни и ночи пропадаю в мастерских, а в страдные дни посевной и уборочной дома вообще почти не ночую.

Ты, брат Харцха, приглашаешь меня приехать к вам. Спасибо, друг! В гости я обязательно приеду. Вот управимся с делами, и приеду. А насовсем — едва ли. Ведь Рязанщина для меня́, как и для тебя Калмыкия, — родина. Тут я родился и вырос, тут родились мои дети…

Мне, дорогой побратим, очень многое хотелось бы тебе написать. Мыслями полна голова. Но я не буду много писать. Да всего и не напишешь. А мы очень скоро должны встретиться. Вот тогда и наговоримся. Обнимаю тебя, брат Харцха, крепко, по-солдатски. Обнимаю и целую. А детям твоим, Бамбе и Бембе, жене Болхе и матери большой от меня привет. Ещё передай приветы всем твоим друзьям и товарищам, всем чабанам широкой калмыцкой степи. До скорой встречи! Твой Иван Болдырев».

Вот и всё письмо. Настоящее мужское письмо, написанное бывшим солдатом. Почти такие же письма Иван посылал с фронтов Отечественной войны. Он тогда тоже не был скуп на слова, но и не страдал многословием. Всё от души, и всё только самое необходимое.

Харцха узнавал Ивана, видел его в каждой строчке письма, в каждом слове. И это радовало его. Значит, не изменился друг. А ведь сколько лет прошло! Это письмо будто подменило Харцху. Он прятал его в ящик стола, собираясь заняться каким-либо делом, но потом опять подходил к столу, доставал письмо и — в который уж раз! — говорил жене:

— Болха, прочти-ка ещё!

Болха улыбалась.

— Да я его уже почти наизусть помню…

— Всё равно прочти. В этих строчках я слышу голос Ивана.

Болха брала из его рук письмо и снова читала.

Скоро о том, что к Харцхе приезжает из Рязани друг, узнали все чабаны. И все поздравляли Харцху, будто у него был день рождения или родился третий сын.

И ещё вместе с Харцхой радовались Бамба и Бембя. В этот день они ходили друг за другом и без конца спорили.

— Я буду дружить с Русланом, — говорил Бембя.

Бамба не уступал:

— Нет, я.

— Нет, Бамба, ты дружи с Наташей. Ты тихий, тебе только с девчонкой и дружить. А мы с Русланом клад пойдём искать — мы смелые и сильные.

Бамба, как отец, хмурился.

— Ты даже кизяк не умеешь собирать! С тобой Руслан сам дружить не захочет…

— А вот захочет!

— А вот не захочет!

Дело едва не доходило до потасовки, но тут, как всегда, вмешивалась бабушка и разводила братьев. Но вскоре они опять были вместе, и спор продолжался в том же духе.

Вечером к Харцхе зашёл председатель колхоза.

— Значит, письмо от друга получил? — спросил он.

— Получил, Басанг, получил. Очень хорошее письмо! Пишет Иван, что скоро приедет. Вот на, почитай… — Харцха пошёл к столу и достал письмо.

Председатель, прочитав, сказал весело:

— Молодец Иван! Это, Харцха, настоящий друг! Пусть приезжает в гости, примем всем колхозом от души, — и сел на уголок кошмы. — А к тебе я, Харцха, вот зачем…

Харцха присел рядом, ожидая, что скажет председатель.

— Решили мы все коши перевести в Хар Булук…

— Не рано ли? Слышал, что люди на собрании говорили?

— Слышал, Харцха. Но ведь меняется время, изменяются и дела.

— А нельзя ли ещё с месяц подождать? Воды в Хар Булуке пока маловато, на всех овец не хватит.

Председатель пожал плечами.

— Можно было бы и подождать, ты правильно говоришь, но уж очень обеднели здешние пастбища, овцы чуть ли не землю гложут. А там, если коши расположить южнее Гахан Сала, есть участок, который вполне обеспечит кормом не менее шести отар. Вчера ездил туда сам, осмотрел. Хороший участок. И зоотехник согласен…

Харцха всё ещё чего-то побаивался.

— А мы пастбище там не попортим?

— Кошары строятся по северному склону, а овец будем пасти на южной стороне. Ну, как думаешь?

Харцха уклонился от прямого ответа:

— Не знаю. Начальству виднее.

— Но ты ведь старший чабан!

— Я бы, например, подождал. Боюсь, что погубим пастбища.

Председатель умолк, о чём-то сосредоточенно думая, а потом заговорил о другом:

— И ещё вот что, Харцха… Как ты знаешь, строительство в Хар Булуке идёт полным ходом. Строим кошары, дома для чабанов, школу, а рабочих рук не хватает…

— Что же ты предлагаешь, Басанг? Уж не оставить ли мне отару и пойти строителем в Хар Булук?

— Нет, Харцха, не об этом я. Мы решили организовать специальную бригаду из жён чабанов. Пусть они помогут на стройке, поработают штукатурами, малярами…

Харцха рассмеялся:

— А жены-то согласятся?

— Да многие вроде бы согласны.

— Ну тогда моя Болха от других не отстанет. — И тут же спросил: — А как со школой? Ведь сентябрь не за горами. Не останутся ли ребята без школы?

— Не беспокойся, Харцха, строится школа. Можно сказать, уже построена. Под школу нам дали готовый финский дом. Его привезли, остаётся только собрать. Думаю, для двенадцати учеников вполне хватит!

Опять посидели молча. Покурили. И по тому, что председатель не торопился, как обычно, Харцха понял, что он ещё что-то хочет сказать. И не ошибся. Председатель докурил папиросу и спросил:

— Переезжать-то когда собираешься?

— Куда?

— В Хар Булук, конечно!

— Да хоть сегодня. У меня всё готово.

— Молодец, Харцха! Сегодня не надо, а завтра трогайся. Первому тебе там быть по праву. О поисках воды в Хар Булуке ты первым заговорил. И место, где она должна быть, нашёл. Так что собирайся.

Как только председатель уехал, к Харцхе подошла слепая мать.

— Зачем приезжал Басанг? — спросила она.

— Сказал, что нам пора переезжать в Хар Булук. Старушка тихо присела рядом и тяжко вздохнула.

— Я, сынок, в Хар Булук не поеду, поезжайте одни.

— Мама, но это необходимо! — вскричал Харцха.

— Не поеду я, сынок. Хар Булук — проклятое место, я лучше здесь умру, а туда не поеду.

— Мама, не одни мы едем, все переезжают.

— Хоть убей, сынок, не поеду.

— Да в чём дело-то? Чем он не угодил тебе, этот Хар Булук? Чудесная степь, трава хорошая, а теперь и воду нашли…

— Тьфу, спаси и помилуй господь, даже близко к этой степи не подойду!

— Но ведь так решил колхоз…

— Оставь меня, сынок, тут с Бамбой и