Он прищелкнул пальцами, и веревки разлетелись в клочья. Стрелок вздохнул с облегчением и принялся растирать онемевшие запястья.

– Благодарю, ваше магичество. Очень вы это вовремя… Какими судьбами ко мне?

Фероче пригладил бородку:

– Видишь ли, Хоакин… Я к тебе с делом не совсем обычным. Для начала: короли не извиняются, но я пришел с извинениями.

– Принимаю, ваше магичество. Анонимку написал Реми?

– Да. Но дело не в этом.

– Весь внимание, ваше магичество.

– Хоакин, после смерти отца мне в руки попал его архив. Ты, конечно, знаешь: мы, властители, живем долго. Сто, двести, триста лет. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что ты тоже из долгожителей. Мало того: отец пристально следил за твоей судьбой.

– Боюсь, ваше магичество, в двух словах это не объяснить.

– И не надо. Я подозреваю, что отец заколдовал тебя. И что ты вряд ли благодарен ему за это. Потому-то я и отправился в Деревуд. А чтобы уберечься от случайностей, представил Неддама зачарованным шарлатаном. Все удалось как нельзя лучше, мои подозрения оправдались. Я хочу спросить: что за заклятие на тебе?

– Сами вы этого не видите?

– К сожалению.

– Тогда ничем не могу помочь. Я не маг. Думаю, вы прочли мое досье.

– Прочел. Академию Града ты так и не закончил… Исчез с экзамена по транспортной магии, а потом объявился в Деревуде. С тех пор живешь здесь безвылазно вот уже сто лет.

– Ну вот, вы же все знаете, ваше магичество.

– И это меня тревожит. В этом «всем» нет главного: зачем? Зачем Фортиссимо потребовалось заколдовывать тебя? Ты чем-то насолил ему?

– Нет.

– Я собираюсь пригласить тебя в Циркон, в мою лабораторию. Придешь?

Хоакин усмехнулся:

– Столько церемоний… Вам стоит щелкнуть пальцами, и разбойники сами принесут меня.

– Если бы все было так просто… Хоакин, моего отца считали сильнейшим магом. Но я превзошел его. Мне не требовалось даже ехать сюда, чтобы выяснить все, что я хочу знать.

– И что же вы выяснили, ваше магичество?

– Магия – это власть, Истессо. А тебе нельзя приказывать, вот в чем штука. И тем не менее Фортиссимо как-то заколдовал тебя… Не понимаю. Загадка! – Шарлатан стукнул кулаком по столу. – Истессо, короли не просят, но я прошу: отправляйся в Циркон. Я бы увез тебя прямо сейчас – с твоего согласия, конечно, – но увы, наша карета – фикция. Тыква, несколько мышей, форейтор – кот. Приедешь?

Истессо потрогал синяк под глазом:

– Я не против, ваше магичество. Когда мне прибыть в Циркон?

– Постарайся побыстрее. Я хотел бы выяснить природу заклятия до своего вступления в Дюжину.

– А…

– Денег на дорогу я тебе дам.

– Но…

– Твои бывшие соратники тебя не заметят. Обещаю.

– Ну тогда договорились, ваше магичество.

Прежде чем отправляться в путь, Хоакину пришлось заглянуть в разбойничий арсенал – взять лук и стрелы. И шпагу. И подарок шарлатана. Феечка в чайнике спала тихим младенческим сном; огненная элементаль свернулась колечком в табакерке.

Больше всего Хоакин опасался разбойничьих постов. Но шарлатан не соврал: никто не попытался остановить беглеца. Он беспрепятственно выбрался на дорогу, ведущую в Циркон, и зашагал по обочине.

Уютно погромыхивал за спиной чайник. Из леса тянуло багульником и хвоей. Истессо шел и шел, наслаждаясь вольной жизнью. Уже утром следующего дня ему повезло. На перекрестке послышался стук копыт, громыхание колес и песня:

Гоп-стоп! —

напевал грубый голос.

Мы подошли из-за угла.

Гоп-стоп! надел я шлем о двух крылах.

Мой моргенштерн уж наготове,

Сейчас здесь будет море крови.

Копыта стучали все громче и громче. Хоакин приготовился. Из-за поворота вынырнула карета.

– Эй, командор! – Разбойник выскочил на дорогу – До города не подбросишь?

Лошади присели от неожиданности. Кучер завизжал, спрыгнул с козел и бросился в лес. Он убежал бы, не поймай Хоакин его за шиворот.

– Командор! – умоляюще крикнул он. – Я заплачу!

Вид кучера вызывал изумление. Шутка ли: двухметровый детина в меховых штанах, на голой груди – ожерелье из медвежьих клыков. Но… Под украшенным лисьими хвостами шлемом скрывалось сконфуженное лицо. Щеки тряслись, словно студень, в глазах плескалось рабское выражение. Одним словом, варвар из Аларика.

– Бандит-с? – в ужасе спросил варвар.

– Нет.

«С прошлой полуночи», – добавил про себя Истессо.

– Ну с-слава богу…

Дрожать он понемногу перестал. Кучера вообще неравнодушны к блатному фольклору. Они любят петь и слушать о воровских любовных томлениях, о Мурке и о пере в бок. Но почему-то перспектива встретиться с настоящим разбойником их ужасает. Все-таки, что ни говори, искусство условно и от жизни оторвано.

– Тебе куда ехать-то, мил человек? – спросил он. – А то-сь я того-сего…

– В Циркон.

– В Циркон? А! – Лицо кучера выразило облегчение. – Эт мы с пребольшим удовольствием, сударик… По пути эт нам. Особенно ежели деньжата водятся…

– Вот и договорились. А в карете кто?

– Дамы-с. Профессиональная жертвенная дева, так сказать. Госпожа Летиция Ляменто с прислугой-с.

– Спят?

– Спят-с.

– Хорошо. Тревожить не будем. Ну же, трогай!

Варвар нерешительно вскарабкался на козлы:

– Вы, сударь, в самом деле не разбойного звания? Не отвечайте, не отвечайте, это я так. Для порядку-с. Как звать-то вас?

– Хоакин.

– А меня – Хроан Золотой Облучок. Ну-с, будем знакомы!

Варвары Аларика известны своей осторожностью и тактичностью. Они с готовностью краснеют, бесконечно извиняются, уступают, пропускают вперед. Они бы давно вымерли, если бы не их пронырливость и торговая сметка. Поездка с Хроаном обошлась Хоакину в двадцать золотых дублонов, носовой платок с вензелем Неттамгорской Нинетт и университетский молочник. На эти деньги можно было купить половину кареты.

…Возвращаюсь я с галер, —

деликатным полушепотком напевал Хроан.

К Антуанетте, например.

Ну а у ней – ец-ец! – какой-то граф.

Нет, скажи, что за свекла, —

Ведь ты любить меня клялась?

Изменщицкий коварен женский нрав.