Ну да, дорога закончилась, и остановились мы в небольшой гостинице недалеко от Свято-Никольского монастыря. Номер был большой, вместительный и чрезвычайно светлый. Я опасалась наличия клопов, которыми в своё время так пугала меня мамá, но на удивление кровать была чиста и заправлена идеально белыми простынями.

– Ты не волнуйся, – положив мне руку на плечо, сказала «бабушка», – тут всё достойно. Я управляющего знаю. Хоть и большой шельмец, но дело ведёт справно. Есть тут конечно и пороскошнее гостиница, да только тут же доложат знакомым и придётся визиты наносить. А мне сейчас не досуг.

Из-за усталости поужинали прямо в номере, а на утро отправились к ожидающему нас майору Гельману.

Полицеймейстер встретил весьма приветливо. Оказался он на удивление высоким и хорошо сложенным. Форма ему поразительным образом шла и даже нарочито блестящие эполеты не казались вычурными. Приятное лицо с примечательным разрезом серых глаз. Роскошные усы, которым явно уделяли должное внимание, отвлекали от чуть полноватых губ. В общем мужчина производил вполне приятное впечатление.

Долго расспрашивал Екатерину Петровну об общих знакомых, пересказывал какие-то светские сплетни, вёл себя с ней, как со старой знакомой. Всё что мне оставалось, так это рассматривать его кабинет.

Но интересного в нем было мало. Грязно-оливковые стены, с огромной картой губернии на одной стороне кабинета. На противоположной – массивный стол и кресло со стульями. В углу, рядом с дверью примостился несгораемый шкаф. Обстановка была довольно аскетичной.

Неожиданно открылась дверь, и в кабинет заглянул адъютант, которого мы видели перед тем, как вошли в кабинет.

– Ваше высокоблагородие, всё готово.

– Ну вот, Екатерина Петровна, можем пройти, и мадмуазель Луиза тоже будет нужна.

Провели нас на задний двор, на котором было расставлено несколько столов. На них небольшими горками были вывалены вещи. На одних одежда, на других оружие и какие-то предметы. Меня подвели к первому, на котором были разложены всевозможные украшения.

Не знаю почему, но мой взгляд сразу зацепился за маленький кулон. Как он здесь оказался? Я неуверенно протянула руку и взяла. Несомненно, это был он – небольшая капелька ярко голубого цвета в обрамлении мелких белых камешков. Очень простенький, он был знаком мне с детства. Его постоянно носила бабушка, а потом и мама. Я знала, что когда-нибудь он перейдёт ко мне.

Откуда он здесь появился, всегда была уверена, что это подарок дедушки. Что же получается…я сама его ей отдам? Я перевела полные слёз глаза на «бабушку». Она что-то тихо сказала майору и подошла ко мне.

– Это Софьюшкин подарок? Я так и поняла. Из документов они ничего не нашли. Платья, думаю, ты смотреть не захочешь. Ты помнишь, сколько денег было у тебя с собой?

Отрицательно покачала головой.

– Ну ничего, я сейчас сама всё посмотрю. Нет ли каких ещё украшений, что будут мне знакомы. Не стоит тебе это всё вспоминать. Посиди здесь.

Она подвела меня к небольшой скамейке, на которую осторожно и усадила. Отстранённо глядя в даль, я сжимала в руках кулон. Это точно был он, я нащупала выщербинку, на задней стороне. Именно там, где она и должна быть. Через некоторое время «бабушка» вернулась вместе с майором Гельманом.

– Я против, что бы она смотрела на мёртвых, – резко заявила она.

– Но живые, тоже не в очень благостном виде, да и боюсь, не сдержаны на язык.

– «Бабушка», мёртвых не стоит бояться. Лучше бояться живых, – встряла я в беседу.

– Барышня очень храбра, – улыбнулся майор.

Меня подвели к старенькой двери во внутреннем дворе. Она открылась, и оттуда вышел небольшой, плотный мужчина, вытирающий руки о фартук.

– Добрый день, Ваше высокоблагородие. Что привело вас ко мне?

– Позвольте представить вам нашего доктора, господина Недзвецкого, – обернулся к нам майор. – Витольд Христианович, нужно показать барышне наших разбойников, что у вас хранятся в мертвецкой. Может узнает кого?

– Пожалуйста, барышня, проходите.

– «Бабушка», подожди меня пожалуйста здесь. Всё со мной будет хорошо, а тебе действительно не стоит на это смотреть.

Я последовала за доктором внутрь темного помещения. Наверное, он специально провел меня мимо прозекторского стола с раскрытым телом. Не заметив никакой реакции, господин Недзвецкий тихо хмыкнул и открыл боковую дверь, взяв с ближайшего стола канделябр со свечами. В покойницкой стоял специфический удушливый запах, хотя температура была ощутима низкой. Я привычным жестом прикрыла носик платочком, предварительно смоченном в душистом масле. Успела это сделать, когда поняла, что именно мне предстояло.

Глаза Витольда Христиановича подозрительно прищурились.

Прошла вдоль разложенных тел, специально подсвечиваемых доктором. Отрицательно покачала головой и направилась к выходу. В прозекторской остановилась перед телом, низко нагнулась над разрезом и произнесла:

– Ну зачем же было так много пить и приводить печень в такое ужасное состояние.

Затем развернулась и покинула помещение. Господин Недзвецкий вышел следом за мной, странно на меня посмотрел и направился к майору. Я успокоила «бабушку», что всё прошло хорошо.

– Мадмуазель Луиза, узнали ли вы кого-нибудь из них?

– Нет, Ваше высокоблагородие. Я и не видела никого вблизи. Когда нападение началось, я сразу уехала на Ветре. Это мой мерин. В этом деле я мало могу вам помочь.

– Ну почему же, – с улыбкой парировал майор, – ваши украшения нашлись в схроне, значится, эта банда и была замешана в нападении. Увы, никаких документов с ними найдено не было. Но вы не волнуйтесь, вам выправят новые.

Я улыбнулась, потупив глаза. Лгать больше необходимого не хотелось, и я просто замолчала.

– Говорила вам, что вести её туда, это лишнее! – вставила тут же Екатерина Петровна.

– Думаю, это нисколько не повредило душевному спокойствию барышни. Как мне сказали, – майор посмотрел в сторону доктора, – мадмуазель Луиза не раз видела покойников ранее… да и «внутренний мир» человека, для неё не секрет.

«Бабушка» возмущённо засопела, собираясь высказать явно что-то нелицеприятное, но я взяла её за руку, слегка сжала и ответила с улыбкой:

– Да, Ваше высокоблагородие. Я училась и готовилась к получению диплома врача. Помогала в больнице при операциях. Поэтому, как вы говорите «внутренний мир» мне не просто знаком, я там обильно покопалась.

Полицеймейстер смотрел на меня с большим удивлением и переглядывался с доктором. Тому явно хотелось что-то сказать, но под холодным взглядом «бабушки» он стушевался и промолчал.

В полдень мы выехали обратно в имение. Дорогой Екатерина Петровна молчала и бросала на меня заинтересованные взгляды. Не знаю, что именно её беспокоило, но она не произнесла ни слова до постоялого двора, у которой мы остановились дать роздых лошадям и оправиться. Только тут, дав нужные распоряжения, обратилась наконец ко мне, но лишь затем, чтобы поинтересоваться, не нужно ли мне чего.