Между прочим, Гиммлер тоже имел чистые руки — в том смысле, что не был связан с коррупцией. Примером для подражания этого бессеребреника служили рыцари Тевтонского ордена. Деньги его не интересовали. Иногда он занимал у кого-то из сослуживцев мелкую сумму денег и всегда отдавал с получки. На следующий же день отказывал себе в вине или пиве, компенсируя убытки.

Возможно, Сталин чувствовал что-то общее с ним. Хорошо известно, что 23 августа 1939 года во время визита в Москву Риббентропа Сталин произнес тост в честь Гитлера. Но, оказывается, он поднял бокал не только за него. Вот что я прочитал (и чуть не упал со стула) в опубликованном дневнике Альфреда Розенберга, где тот приводит рассказ Риббентропа о своих московских впечатлениях.

«Сталин произнес здравицу не только за фюрера, но и за Гиммлера как гаранта порядка в Германии. Гиммлер истребил коммунизм, то есть тех, кто верил в Сталина, а он произносит — без всякой необходимости — здравицу за уничтожителя своих сторонников».

Новому назначению не помешало и то, в чем Еккельн признался Гиммлеру, — у него проблемы с алкоголем. Впрочем, личные недостатки рассматривались рейхсфюрером как продолжение нацистских достоинств.

На службе с Еккельном нередко случались «холерические приступы» — этим эвфемизмом подчиненные прикрывали его алкоголические срывы. Сын Харальд, родившийся в 1939 году, однажды поинтересовался у матери, кто был тот мужчина, который избил его в двухлетнем возрасте, — отца он помнил с более позднего времени.

На допросах Еккельн несколько раз рассказывал о пьянстве товарищей по партии, но никогда — о своем. Вспомнил, как в 1944 году на банкете в честь дня рождения Гитлера генерал Бремер подрался с главой рейхскомиссариата Лозе, из-за чего Бремера отозвали из Остланда, а его место занял генерал Кемпф.

Себя Еккельн изображал едва ли не как борца с пьянством: «В 1937 году в Нюрнберге на съезде партии Гитлер пригласил высшее руководство СС и партии на ужин. Кох опьянел, стал задирать областных фюреров. Дошло до прямых оскорблений. Я не мог этого стерпеть и вышвырнул его из зала». Вряд ли сам Еккельн был в этот момент трезв.

…Оказавшись в Нюрнберге, я, конечно, захотел побывать на «землях партии» и увидеть нацистский Дворец съездов. Он оказался похож на римский Колизей. Конгрессхалле — самое большое сохранившееся здание, построенное при нацистах. Точнее, недостроенное — согласно проекту Альберта Шпеера, зал заседаний должен был иметь высоту 70 метров, но строители дошли только до отметки 39 метров. Рядом — «Поле Цеппелина», где снято немало сцен из «Триумфа воли», поле никто не застраивает, даже трибуны сохранились. Постоял немного на балконе, откуда выступал Гитлер. Полюбовался панельным домом окнами в поле, с огромной рекламой Grundig. В этом доме селят беженцев, в прошлые десятилетия — из России, ныне — из Сирии.

…Партийные съезды проходили ежегодно по одному и тому же сценарию. Каждый продолжался восемь дней и включал помимо заседаний факельное шествие, парады и спортивные состязания. Возможно, инцидент случился в первый день съезда — «День приветствия», когда в Нюрнберг прибывал фюрер и в городской ратуше устраивался прием, а вечером избранная публика отправлялась слушать оперу Рихарда Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры». А может быть, в последний, когда Гитлер произнес в Зале конгрессов с нетерпением ожидавшуюся речь. На этот раз он обращался к западным демократиям, предостерегая их от «генерального наступления жидовского большевизма на нынешний общественный строй и против всех наших духовных и культурных ценностей», ведь «в нынешней Советской России евреи занимают 80 % всех руководящих постов».

Каждый съезд имел название, этот назывался «Съезд труда», последний — «Съезд мира» — должен был открыться 2 сентября 1939 года, но был отменен из-за нападения на Польшу. Что ж, мир — это война. Как и будет сказано.

За несколько недель до съезда — 26 июля 1939 года — рейхсфюрер СС потребовал от обергруппенфюрера Фридриха Еккельна объяснение по поступившей на него жалобе. Там говорилось, что Еккельн, проезжая через деревни, мчался на машине со скоростью до 100 километров в час, «грубо вел себя по отношению к водителям и пешеходам», а также находился «в состоянии алкогольного опьянения».

Гиммлер попросил ответить Еккельна на три вопроса: «1. Вы вообще ехали этой дорогой? 2. Сколько алкоголя Вы выпили в тот день? 3. Вы ехали, соблюдая правила?» Еккельн объяснение представил.

«Брауншвейг, 28 июля 1939. Рейхсфюреру СС и шефу немецкой полиции Г. Гиммлеру. Пункт 1. Вечером 23.06.1939 г. я выехал на двухместном автомобиле полиции (номер — В 19 399) из Брауншвейга в Гифхорн, в мой охотничий домик. Пункт 2… В 13:30 господин Шмитт, советник имперского Министерства экономики… пригласил меня на ужин в узком кругу в отель „Лоренц“ в Брауншвейге. Эта встреча должна была послужить укреплению товарищеского духа между партией и правительством».

Далее идет перечисление фамилий и чинов участников ужина. Еккельн всячески пытался отвести от себя подозрение в чрезмерном употреблении спиртного. За весь вечер им лично было выпито «от четырех до пяти бокалов мозельского вина», «не более четырех стопок шнапса» и после этого, возможно, «еще три, самое большее четыре бокала пива». Сам этот подсчет дорогого стоит. Это сколько же надо было на самом деле выпить, чтобы минимизация дала такой результат! Впрочем, за точность подсчета выпитого он не ручается, «так как, естественно, не делал никаких записей… Если мое объяснение об употреблении алкоголя является недостаточным, я прошу опросить участников ужина».

Зато он не курил, что специально подчеркнул в своем рапорте, поскольку курение считалось грехом едва ли не большим, нежели пьянство. «С 1 апреля мне было установлено правило, чтобы я не употреблял табака в течение одного года». НСДАП ввела запрет на курение во всех партучреждениях, а Гиммлер запретил офицерам СС и полиции курить в рабочее время. На Еккельна, по-видимому, было наложено более строгое ограничение.

Гитлер сам бросил курить и призывал к тому же всех в своем окружении. В стране развернулась антитабачная кампания. Нацисты утверждали, что в распространении табака виновны евреи, табак был впервые завезен в Германию евреями, и евреи контролируют табачную промышленность.

С приходом Гитлера в статистике отмечается рост потребления алкоголя, в первую очередь пива. В 1938 году в Германии, по официальным данным, насчитывалось 300 тысяч алкоголиков. Вряд ли в их числе был учтен начальник земельной полиции Фридрих Еккельн.

Правда, сам фюрер в рот не брал спиртного, Гиммлер не мог выпить больше двух кружек пива. Но ими всячески поощрялись пивные вечеринки «в целях укрепления товарищества и дружбы». Товарищество — очень важная категория в нацистской Германии. «Говорят, будто немцы порабощены нацизмом, — писал в 1939 году уже упоминавшийся юрист Себастиан Хафнер. — Это только половина правды. С немцами произошло нечто худшее, для этого еще не придумано слова. Они — отоварищены. Они живут в волшебном мире мечты и опьянения. Оно и впрямь демонично, безмерно опасно, это многохвалимое, безобидное, прекрасное мужское товарищество. Нацисты знали, что делали, когда навязали его в качестве нормальной формы жизни целому народу».