Пришлось ещё правда для убедительности встать сурово над столом и упереться кулаками о стол и, конечно, грозно сверкнуть глазами. Невольно вспомнились слова Вероники «И не сверли во мне дырку своими бирюзовыми глазами с кофейным ободком…». Да, спасибо отцу — затонувшему подводнику за мои бирюзовые глаза с кофейным ободком. По крайней мере мама думает, что глаза у меня папины, так как у неё самой глаза серо-голубого цвета.

— Просто мы не думали, что вы уже здесь так рано. — Первой заговорила Настя.

— Настенька, а думать — это вообще не твоё. Напомни мне пожалуйста, за какие заслуги перед «Строй-Инвестом» я тебя держу? — Я решил доиграть свой спектакль «строгий босс» до конца и иронизировал над Олегом с Настей, как мог. — А вы, мой самый ценный кадр, товарищ зам, вы здесь какого лешего делаете?

— Алексей Владимирович, вы — бесчувственный чурбан. По что вы меня прямо с утра пораньше обижаете. Я, между прочим, помогала Олегу. — Я аж засмеялся и чуть вслух не сказал: «Видел, я твою помощь»!

— Алёша, что ты в самом деле нашу Настеньку третируешь? Она помогла нам подобрать гроб, чтобы похоронить Веронику Игоревну, и вообще договорилась с похоронным бюро: завтра в 11:00 проведём похоронную процессию.

Лучше бы Олег в тот момент промолчал. Но нет, он так и норовил надавить на больную мозоль ещё живой не затянувшейся раны. Я ведь хотел оттянуть момент похорон. Я думал, что… Чем позже я похороню Нику, тем дольше она будет рядом. Я успокаивал себя этим.

Глава 12

— Настя, выйди, нам надо с Алексеем Владимировичем серьёзно поговорить. — Вишня деловито выпроводил секретаршу за дверь и продолжил уже сосредоточенно говорить со мной. Со мной снова говорил мой милый, кокетливый и сладкий зам — родная Вишенка на торте «Строй-Инвеста». — Алексей, сокол ясный, и что мы не в духе? Похмелье?

— Вишня, ты осторожнее на поворотах. Ты же знаешь, что я после встречи со следователем ни капли в рот не взял. Зачем ты рассказал в офисе, что Ника погибла? Почему Настя занимается организацией похорон?

— А что это скрывать? Этот, кстати, майор приходил в офис и людей допрашивал, уточнял, какие у вас были отношения с Вероникой Игоревной. Как раз вчера, когда ты отъезжал к своей маме. Как отнеслась к случившемуся Зинаида Макаровна?

— Мама спокойно восприняла весть о гибели Вероники. Она сказала, что Ника предчувствовала свою смерть. Тем утром, в субботу до моего приезда она же приезжала к маме до меня. Она и у неё что-то искала. Я пытался выудить у Береславы, что же такого моя жена искала секретного? Но она молчит, я даже увольнением грозил, и то не помогло. Раз Вероника искала эту вещь накануне…своей гибели, значит, за неё можно зацепиться. И что же майор Лёвушкин спрашивал?

— Разные каверзные вопросы. Изменял ли ты Веронике? Ссорились ли вы? О врагах, о конкурентах, о Паше.

— Лёвушкин! Гад! Этот следак ещё и сплетни обо мне разнёс. А что сотрудники?

— Сотрудники ничего не знают о вашей с Никой личной жизни. С виду вы выглядели гармоничной счастливой парой, никто бы и не подумал никогда, что ты изменяешь жене. А про врагов и конкурентов — а у кого их нет?

— Алексей Владимирович, вот, посмотри, что выбрала Настенька: или тёмно-фиолетовый с лиловыми вставками и вышитыми малиновыми цветами с золотом, или чёрный с грязно-голубым гипюром и нашитыми синими розами. Тебе какой больше нравится?

Передо мной на стол упал каталог с изображениями гробов. Я перекрестился и закрыл каталог.

— Олег, давай не сейчас.

— Алексей, Алексей, очнись, миленький! А когда, если не сейчас? Ты можешь так бесконечно откладывать похороны. В конце концов это необходимо самой Веронике. Тебе её нужно похоронить с почестями и отпустить в мир иной, пусть отдохнёт. Да и я уже порядком подустал от твоей отстранённости к работе из-за всего этого.

— Олег Юрьевич, вы в последнее время стали всё чаще забываться, кто я, и кто вы! Вам не кажется, что вы переходите границы дозволенного?! И подскажи на милость, на кой чёрт у нас в офисе гостевой диван, чтобы ты там зажимал девок? Как после твоих свиданок на этом диване гости должны сидеть? Расскажи! — Видит Бог, я не хотел упоминать об увиденных любовных утехах Вишни и Настеньки. Но Олег? Я не мог понять, что вдруг стало происходить с Вишним. Раньше он всегда был со мной чинно благородным, вежливым, даже заискивающим, я бы сказал. И меня это бесило. Порой Олегу в отношениях в коллективе и в отношении меня не хватало напора, характера, хотя в работе ему не было равных. С акульей хваткой Вишня отбирал у конкурентов лучшие проекты по застройке, увеличивал прибыль «Строй-Инвеста», решал проблемы заморозки очередной стройки, но стоило моему заму выйти из рабочей роли, как он становился покладистым котёнком, что совершенно не сочеталось с его дикой любовью к своей скромной персоне. Олег и раньше был на грани своего нездорового эгоизма и какой-то безумной жертвенности мне и «Строй-Инвесту». Но теперь стал совершенно другим человеком — грубым, агрессивным, непредсказуемым, скрытным. Словно Вишнего подменили накануне убийства Ники. Я мог, конечно, списать сбой эмоционального состояния Олега на его усталость. Ведь в связи с последними событиями ему и правда приходилось работать больше, руководить компанией в моё отсутствие. Но… Всегда есть пресловутое «но».

— Алексей Владимирович, можете думать обо мне, что вам заблагорассудится. У вас же обо всём есть своё правильное мнение, других просто не существует. Пока была жива Вероника Игоревна, вы себя хоть как-то сдерживали в рамках приличия. — Олег тяжело опустился на стул и с таким сожалением посмотрел в окно…огромное окно моего кабинета от пола до потолка во всю стену.

— Олег, я не хочу разговаривать на таких тонах и ссориться с тобой без повода. Поэтому объясни спокойно, что с тобой происходит? Ты хочешь прибавки к зарплате или личную секретаршу? — Я шутливо пытался сгладить возникшие в нашем с Олегом общении острые углы.

— Вероника… Вероника! — Глаза Олега налились слезами, он стиснул руками голову, и надрывно продолжил. И то, что он сказал, перевернуло мой прежний мир. — Вот кем она для тебя была? Дурочкой, которая жила в твоей золотой клетке по фиктивному браку? Ты же мизинца её не стоил! А я любил её. Я любил её! Понимаешь?! Ааа, тебе, Юрьевич, это чувство не знакомо. Настеньку, говоришь, я на гостевом диване зажимал? Так это, чтобы отвлечься и не думать снова и