отступаем в конец колонны. Я хочу кое-что попробовать - надеюсь, Сила сегодня со мной. Если ничего не получится, поднимаемся на борт, как велено. Ясно?

- Ясно.

Последние захваченные в плен наемники и куривары взбирались вверх по трапу и скрывались в дверном проеме, оставляя двоих джедаев наедине с клонами. На вершине трапа Шрайн сделал короткий взмах рукой, обращаясь к одному из солдат:

- Незачем брать нас на корабль.

Солдат уставился на них сквозь визор шлема.

- Незачем брать их на корабль, - сообщил он сослуживцам.

- Мы вольны возвращаться по домам.

- Они вольны возвращаться по домам.

- Все в порядке. Вам пора на борт.

- Все в порядке. Нам пора на борт.

Дождавшись, пока последний солдат скроется в проеме, Шрайн и Старстоун соскочили с трапа на глиняное летное поле и укрылись за посадочными опорами.

Как только представилась возможность, они выбежали из-под корабля и нырнули в густые заросли, взяв курс на полуразрушенную столицу.

13

В своих личных покоях на борту «Вымогателя» Вейдер изучал повреждения на левом предплечье, полученные в схватке с забракской женщиной-джедаем. Убедившись, что швы костюма герметично сошлись вокруг пореза, он стянул длинную перчатку и высокоточным лазерным резаком удалил частички ткани, которые вплавились во внутренний металлический слой. Световой меч джедая пропорол защитный слой перчатки и проплавил несколько искусственных связок, отвечавших за рефлексы руки. Основательный ремонт подождет до возвращения на Корусант. На данный момент единственное, что ему оставалось, - отдать руку на попечение меддроидам звездного разрушителя.

Его собственный меч лежал неподалеку, но чем дольше он смотрел на него и на почерневшую борозду в доспехах, тем больше поддавался унынию. Будь его рука из плоти и крови, она бы сейчас дрожала. Только Дуку, Асажж Вентресс и Оби-Ван были достаточно искусны в обращении с мечом, чтобы нанести ему ранение. Каким же образом эта неприметная воительница Ордена смогла повторить их подвиг?

«Неужели с потерей конечностей я утратил и часть своей мощи в Силе?»

Вейдер узнал голос человека, задавшего этот вопрос: то был призрак Энакина. Энакина, который твердил ему, что он не настолько могуществен, насколько считает. Маленького мальчика-раба, который прятался, потому что не был хозяином своей судьбы. Мальчик просто жил - в мире, которым заправляли другие, те, кто не обращал на него ни малейшего внимания.

А теперь он снова обращен в рабство.

Он поднял глаза к потолку и издал болезненный стон. Это тупые меддроиды Сидиуса сотворили с ним такое! Замедлили его рефлексы, отяготили тяжелыми доспехами. Он испытывал удовлетворение от мысли, что во время приступа ярости уничтожил их всех до единого.

Или... неужели Сидиус намеренно соорудил для него эту тюрьму?

Вопрос снова задал Энакин - маленький комок страха в сердце Вейдера.

Было ли это наказанием за провал на Мустафаре? Или Мустафар лишь обеспечил Сидиусу предлог, чтобы превратить его в слабого прислужника? Должно быть, обещание взять его в ученики было лишь уловкой, в то время как в действительности Сидиусу просто был нужен кто-то, кто смог бы управиться с его армией штурмовиков.

Второй Гривус? Сидиусу, пожинавшему плоды собственного успеха, нужен был ставленник, не способный посягнуть на его трон?

Размышляя над этим, Вейдер испугался, что подобные мысли могут свести его с ума. В конце концов он пришел к еще более удручающему выводу. Гривуса обманом заставили служить ситхам. Но на Мустафар Энакин был послан по единственной причине: уничтожить последних сепаратистских главарей.

Падме и Оби-Ван - любимая жена и человек, считавшийся его лучшим другом, - вот кто приговорил его к заточению в этом черном панцире.

Их любовь к нему померкла, едва они его предали. Оби-Вану промыли в Ордене мозги настолько, что он был не способен осмыслить все могущество, которое давала темная сторона; Падме превратилась в рабыню Республики и была не в состоянии понять, что действия Палпатина и обращение Энакина к учению ситхов были жизненно необходимы, чтобы восстановить в Галактике мир! Необходимы, чтобы передать власть в руки тех, кто способен обращаться с нею, как должно; чтобы спасти миллионы народов Галактики от самих себя; чтобы покончить с безволием Сената; чтобы уничтожить раздутый, почивший на лаврах Орден джедаев, чьи великие мастера были слишком слепы, чтобы видеть, какую гниль они развели по всей Галактике.

А Избранный видел все это; так почему же они не последовали его примеру и не обратились к темной стороне?

Потому что их образ жизни слишком закостенел; они были слишком консервативны и упрямы, чтобы адаптироваться к новым реалиям.

Вейдер задумчиво опустил взор.

Энакин Скайуокер погиб на Корусанте.

Но Избранный нашел свою смерть на Мустафаре.

Его внезапно наполнила ярость, такая же бурлящая, как потоки лавы на Мустафаре, и эта ярость заглушила уныние. Все, что плыло сейчас перед глазами: бурлящая лава, алый жар, обожженная плоть... Но ведь он всего лишь хотел их спасти! Падме - от гибели, Оби-Вана - от невежества. А они так и не смогли постичь его могущество, просто примкнуть к нему и просто ему поверить: ведь он знал лучше, что для них хорошо, а что плохо.

Вместо этого Падме была мертва, а Оби-Ван - в бегах; как и Вейдер, лишен всего, что когда-то имел: друзей, семьи, конечной цели.

Сжав правую ладонь в кулак, он исторг в адрес Силы проклятие. Что она дала ему, кроме боли? Кроме мук предвидения, кроме снов, свершения которых он не мог предотвратить. Сила заставила его поверить, что он обладает величайшим могуществом, хотя в действительности он был лишь ее жалким слугой.

Но довольно, пообещал себе Вейдер. Мощь темной стороны заставит саму Силу подчиниться ему, служить ему верой и правдой.

Он взял рукоятку меча и покрутил ее в ладони. Он смонтировал ее всего три стандартных недели назад - как и хотел Сидиус - в тени гигантского строящегося орудия террора, и вот теперь этот меч познал вкус своей первой крови.

Сидиус специально выдал ему синтетический кристалл, чтобы придать клинку алый окрас; кроме того, он предоставил Вейдеру свой собственный меч, призванный послужить моделью для сборки. Вейдер не испытывал большого влечения к древностям, и, хотя он по достоинству оценил то, с какой любовью и старательностью была выполнена работа по отделке и инкрустации изогнутой рукояти клинка Сидиуса, сам он предпочитал более массивное, устойчивое оружие. Желая угодить новому наставнику, он хотел сотворить нечто неординарное, но в итоге все свелось к обычной рукояти - вроде той, что он носил более десятка