Все эти подозрения и предположения перешли в почти твердую уверенность после очередного возвращения из Ровно Кузнецова. Николай Иванович вернулся в отряд для доклада. В последнее время он по заданию командования внимательно изучал все, что относилось к личности и деятельности рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Это было довольно сложно, потому что Кох появлялся в Ровно лишь наездами, предпочитая в качестве гаулейтера Восточной Пруссии пребывать в основном в Кенигсберге. Кузнецов завязал обширный круг знакомств среди сотрудников рейхскомиссариата. Один из них и обмолвился как-то при нем, что Кох на несколько дней срочно уехал в Винницу. К этому же времени стало известно из совершенно независимых друг от друга достоверных источников о выезде, и тоже срочном, в Винницу из Киева генерального комиссара Магуниа, из Николаева – генерального комиссара Оппермана. Но и это могло оказаться всего лишь совпадением: Кох иногда проводил совещания со своими генеральными комиссарами не в Ровно, а в каком-нибудь другом городе.

Наконец, тот же Кузнецов сделал еще одно сообщение. Его «приятель», сотрудник СД, получил вызов в Житомир к самому рейхсфюреру CС, но не застал его, потому что тот, в свою очередь, был срочно вызван куда-то неподалеку (во всяком случае, не в Берлин) на несколько дней. Всего несколькими словами гестаповец проговорился о многом: петлицы с шитьем рейхсфюрера CС во всей фашистской Германии носил только один человек – Генрих Гиммлер! Его собственная ставка находилась в Житомире, а вызвать куда-либо Гиммлера мог только фюрер – Гитлер. Слово же «неподалеку» вполне подходило к Виннице.

На этом этапе сбора и анализа информации цепь умозаключений уже замыкалась. О простых совпадениях не было и речи. Никто из чекистов отряда больше не сомневался, что ставка фюрера именно в Виннице или поблизости от нее. Оставалось лишь определить ее точное местонахождение, выяснить, что она собой представляет, как охраняется, и тому подобное.

Для решения этих задач окольные пути уже не годились. Нужно было «зацепить» человека, имеющего доступ в ставку или хорошо информированного о ней, – иными словами, взять «длинного языка», много знающего. А вот как это сделать? И где?

Учитывая «столичное» положение Ровно, легче всего нужного человека можно было разыскать именно в этом городе. Но легкое в разведке далеко не всегда означает лучшее. Брать «языка» в Ровно не стоило по нескольким причинам. Во-первых, вывезти пленника из города было бы очень сложно, во всяком случае, много сложнее, чем взять. Малейший промах ставил бы под удар лучших разведчиков отряда, а только им можно было поручить столь ответственную операцию. Во-вторых, похищение видного офицера или чиновника сразу привлекло бы особое внимание гестапо, неминуемо навело бы на мысль, что в городе действует не только подполье, но и специально заброшенные советские разведчики. Вот почему «языка» следовало взять так, чтобы у немцев не возникло и тени подозрения, кому и для чего он потребовался.

Задачу эту обдумывали долго и тщательно. К решению ее пришли коллективно. Так возникла вначале смутная, а потом разработанная идея подвижной засады, или, как ее предпочитал образно называть Николай Кузнецов, «охота на индюков».

Предстоящая операция была тщательно засекречена. С самого начала «охота на индюков» строилась по плану и определенному расчету. Однако обстоятельства сложились так, что на помощь этому расчету, не исключавшему, впрочем, и элемента случайности, пришла вовремя добытая информация.

…Кузнецов с очередным визитом побывал в Ровно. Имел там несколько встреч с различными лицами из числа сотрудников фашистской администрации. На этот раз он получил задание, кроме сбора обычной информации, обратить особое внимание на любые данные, могущие оказаться полезными для проведения подвижной засады.

Пауль Зиберт – Кузнецов всегда располагал большими суммами денег (об этом заботились специально), и не только оккупационных, но и рейхсмарок. Это обстоятельство в значительной степени обусловливало успех лейтенанта Зиберта в среде фашистских офицеров.

Официально Зиберт числился чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта. Это ведомство открывало своим сотрудникам недоступные для обычных армейских офицеров источники дохода. Поэтому советский разведчик мог себе позволить быть свободным в деньгах так, что это не вызывало подозрений. Набиваться в приятели к Зиберту не считали зазорным не только лейтенанты, но и майоры. Как говорится, чины чинами, а деньги деньгами.

В числе приятелей Зиберта был ответственный сотрудник рейхскомиссариата Гейнрих, рассчитывавший и сам заработать при содействии лейтенанта. Кузнецов довольно скоро почувствовал его стремление к наживе и умело пользовался им. Как-то Николай Иванович разговорился с Гейнрихом в офицерском казино. Гейнрих говорил с Зибертом в подчеркнуто уважительном тоне, но дал понять, что лейтенант все-таки не использует тех возможностей, которыми мог бы при желании располагать. Кузнецов поинтересовался, что имеет в виду его собеседник. Тот многозначительно ответил: «дружеские связи».

Лейтенант Зиберт не удивился реплике своего собеседника, а лишь, выждав, сколько требовали приличия, осторожно переспросил его, что имеет в виду Гейнрих конкретно. Тот разъяснил, что у него есть друг, весьма влиятельное лицо, по служебному положению связанный со многими высшими офицерами и чиновниками, от которых, в свою очередь, зависят вопросы поставок и снабжения армии. По роду обязанностей это лицо часто бывает в разных городах оккупированной территории.

– Когда вы сможете организовать нашу встречу? – спросил Зиберт с безразличной интонацией (мало кто знал, сколько времени и усилий ушло у него на то, чтобы выработать ее!), ничем внешне не проявив впервые за весь разговор пробудившийся в нем интерес к знакомству с возможным деловым партнером.

Гейнрих ответил, что сейчас его друг после какого-то важного совещания выехал в Киев. Как только он вернется днями в Ровно, Гейнрих их сразу же и познакомит.

– Прямо на вокзале? – рассмеялся Зиберт.

– Зачем на вокзале? Они все едут машинами, встретимся позже у меня.

…На восьмом километре шоссе Винница – Киев на берегу Южного Буга раскинулось село Коло-Михайловка. Если, чуть недоезжая его, свернуть вправо, то окажешься в небольшом сосновом лесу. Издали видны нарядные домики-теремки, примостившиеся на опушке. Большая вывеска по-русски и по-английски сообщает: «Кемпинг». Здесь останавливаются на отдых автотуристы.

На картах этого района можно найти названия и других окрестных сел: Стрижавка, Якушинцы, Калиновка, Павловка, Корделевка, Черепаншицы, Полевая Лысиевка. Обычные украинские колхозные села, каких в республике тысячи.

Необычное путешественник заметит лишь тогда, когда углубится в Коло-Михайловский лес. Сначала ему попадутся растрескавшиеся остатки асфальтированных дорог, по которым уже давно никто не ездит. Потом он натолкнется на огромные глыбы железобетона, разбитые и искореженные. Встретятся ему разрушенные и обвалившиеся бункеры и подземные переходы, уже поросшие молодым лесом. На всем печать запустения, заброшенности. И хочется поскорее уйти из этого угрюмого места, словно оно проклято…