— Здесь же, — хмуро ответил ей Ангелос.

— Так не годится, — проговорила женщина, держа так и не надетую ночную сорочку прижатой к обнаженной груди.

— Понимаю, что ты не ожидала этого. Но и помех никаких не вижу, — отозвался грек.

— То есть ты считаешь, что это нормально — делить с посторонним человеком постель?

— С посторонним? Хорошенькое дельце! Не далее как этим вечером мы были вместе. Ты отдалась мне без единого возражения. Я даже голоса твоего не услышал до тех пор, пока ты не застонала от страсти. И вот уже я посторонний. Быстро же ты меняешь мнение!

Ангелос подошел к кровати, снял одежду, обнажился полностью и лег под тонкое покрывало. Указал ей на место рядом с собой и сказал:

— Иди ко мне. Сорочку не надевай. Это лишнее.

— Не понимаю, как так можно. Мы едва знаем друг друга.

— Зато мне хорошо известно, как доставить тебе удовольствие, — изрек Ангелос.

— Не путай божий дар с яичницей! — проговорила женщина.

— Обойдемся без назиданий, — отозвался Ангелос, приветственно отвернув ей навстречу уголок покрывала. — Ну, иди же! — нетерпеливо возвысил он дотоле ленивое звучание низкого голоса.

Шанталь нехотя подчинилась, хотя и позволила себе проворчать:

— И все же такое поведение мне кажется неуместным. Мы лишь фиктивные жених и невеста. К тому же ты сам говорил, что твой отец консервативен. Он не одобрит, когда узнает, что мы вместе проводим ночи, — такое бесстыдство под крышей его дома.

— Он все поймет и простит… И ты не считала это бесстыдством на берегу.

— Одно дело — в родительском доме, и совсем иное дело — там, где буйствует природа, — рассудила Шанталь.

— В родительском доме тоже может буйствовать природа, что я и намерен тебе доказать, а после… если захочешь, я уйду к себе… Но ты не захочешь, я в этом уверен, — пробормотал он, самозабвенно целуя женщину.

— Ангелос… — благодарно прошептала она.

— В твоих сладких устах имя мое звучит волшебно.

— Оно и впрямь волшебно, Ангелос… Ангелос… Ангелос… — блаженно твердила Шанталь, когда он дерзко целовал ее чувствительную плоть, а она, изнемогая от небывалых ощущений, томилась на постели, сминая простыни руками и мерно двигая бедрами. — Ты бесподобен! Ты великолепен! Ты бог! — наконец воскликнула она, не в силах сдержать эмоций.

— А ты моя девственница! Как же я счастлив, что познал тебя первый. Хочу быть твоим наставником в царстве любви. Позволишь?

Когда Шанталь проснулась и сладко потянулась, Ангелоса рядом с ней уже не было. Она прислушалась к тихим звукам, доносившимся с улицы… Все чужое и непонятное.

Шанталь привстала, поискала глазами часы.

Не нашла. Однако яркие и жаркие солнечные лучи подсказали ей, что близится полдень. Девушка поднялась, обернулась простыней и вышла на веранду, с наслаждением ступая босыми ногами по теплому мрамору плит. Снизу доносился плеск воды. Вряд ли это плавала сиделка или вечно занятая экономка, да и больной Костас сразу же выпадал из «списка подозреваемых»! А это значит — сердце девушки сразу забилось быстрее, — внизу находится Ангелос! Шанталь подошла к балюстраде и, перегнувшись, действительно увидела в бассейне любимого мужчину. Улыбнувшись и помахав ему рукой, она вернулась в комнату, чтобы поскорее принять душ и одеться, охваченная радостным ожиданием событий нового многообещающего дня.

Тело еще не забыло нег прошедшей бурной ночи. Господи, как хорошо!

Она все понимала: и то, что без ума от Ангелоса, и то, что ее положение в доме сделалось более чем двусмысленным, и то, что ее сближение с молодым греком получилось слишком стремительным и вряд ли приведет к чему-либо хорошему, но утро выдалось таким солнечным, ленивым и прекрасным, что ей совершенно не хотелось портить себе настроение мыслями о завтрашнем дне. Собственная покорность судьбе ее, правда, смущала, но разве самую малость, так… в качестве пикантной приправы к восторгу передожидающими ее удовольствиями наступившего дня.

— Ну, наконец-то! — воскликнул Ангелос, когда Шанталь появилась на веранде. — Я выпил целых три чашки кофе, не говоря уже о том, что вынужден был позавтракать без тебя.

Его голос звучал как-то по-особенному. Он был звучен, насыщен полутонами, а главное, казался ласковым. А еще свидетельствовал о высшей степени довольства собой, как и в тот вечер, когда они познакомились на балу.

Шанталь присела за столик вполоборота к молодому хозяину дома, стараясь не смотреть в его сторону, иначе ей вряд ли удалось бы сдержать свои чувства восторга по отношению к нему, поднесла чашечку кофе к губам и сделала маленький глоток, любуясь тем, как блики солнца с ветром на пару расцвечивают мелькающими пятнами буйные купы деревьев.

Ангелос украдкой наблюдал за женщиной. Он был полностью расслаблен и безмерно горд собой, за что должен был благодарить свою соседку, хотя ему пришлось немало потрудиться в ночную пору, чтобы это блаженство стало возможным для них обоих. Единственное, что немного ему отравляло сладостный момент, было, как ни странно, молчание женщины. Он сам не мог понять, чего он от нее хотел, то ли каких-то знаков внимания, толи приглашения куда-то, то ли выражений восторга по поводу его мужских талантов… — разве поймешь? Но он явно ждал шага навстречу от этой весьма непредсказуемой женщины… Возможно, ему казалось, что если он заговорит первым, то тем самым как бы продемонстрирует свою заинтересованность в ней, а значит, и зависимость.

Он вальяжно вытянул перед собой длинные ноги. Руки занес за голову и сцепил пальцы в замок. Глаза его, скрытые солнцезащитными очками, внимательно следили за каждым движением молодой женщины, пробовавшей здешние сочные фрукты. Казалось, она не замечает его присутствия. За все это время она не произнесла ни звука, даже почти не смотрела в его сторону, только ела себе да попивала сок и кофе.

Когда Ангелос уже начал терять терпение и был готов взорваться, Шанталь, будто почувствовав смену его настроения, вытерла губы и пальцы льняной салфеткой, откинулась на спинку плетеного кресла и небрежно проговорила:

— Ты прав, я несколько припозднилась… Прости… Ты из-за этого дуешься?

— И вовсе я не дуюсь. Глупости какие! С чего ты взяла?! — по-мальчишески раздражаясь, проговорил он.

— Вот и отлично! — удовлетворенно заключила Шанталь.

В этот момент на террасу вышел Костас Зувелекис.

— Пришел посмотреть, как вы тут, не скучаете ли без меня! — объявил он, улыбнувшись. — Надеюсь, я вам не помешаю?

— Нет, отец, конечно же, нет, — поспешил заверить его сын.

— Если я тут лишний, то прямо так и скажите, — покачал головой больной, осторожно усаживаясь в свободное кресло.

— Какие глупости! Это же твой дом. Скорее нам пристало беспокоиться о том, как сказывается на тебе наше присутствие здесь, — отозвался Ангелос.