появлению этой незнакомой для меня женщины в моей новой жизни, тело, чьей дочери, я занял. Со слов СунОк знал, что Пак ДжеМин, так звали мою новую маму, являлась вдовой и что ее муж, отец ЮнМи, умер, и она сама одна тащила и воспитывала двух дочерей. У нее был свой небольшой ресторанчик, в котором и работала не покладая рук. Так же знал и про проблемы с финансами в семье, но СунОк отказывалась об этом говорить подробнее, пообещав, что расскажет после того, как меня выпишут из больницы, чтобы не волновать меня еще сильнее. И как наша мама переживала, что не хватит денег на мое лечение, так что когда водитель машины, что сбил ЮнМи, признал себя виновным в аварии и в отказ на претензии пообещал полностью оплатить лечение, она смогла хоть немного успокоиться и расслабиться. Выходило, что они обе сильно беспокоились обо мне, а я тут создаю им дополнительные неприятности.

- Ох, дочка, что с тобой произошло? - спросила ДжеМин, собравшись с духом, и всплеснула руками.

- Мама. Можешь меня забрать отсюда. Или добиться того, чтобы меня лечили другие врачи. А то видишь, с каждой неделей после моего поступления сюда, у меня от их лечения только добавляется проблем, - пытаюсь шутить я. Хм... задумался я. А ведь это и вправду может быть выход и оказаться решением проблемы, радуюсь вдруг пришедшей мысли.

И я пытаюсь ей пересказать подробнейшим образом все, что случилось. Ну, кроме моего путешествия по своему сознанию и мысленного диалога с советами самому себе. Решив, что все-таки такой щекотливый момент с осколком зеркала и сторонние мысли в моей голове, следует все же пропустить, чтобы не лить лишнюю воду на мельницу моего потенциального сумасшествия. Поскольку сам до сих пор не был уверен, что же тогда произошло.

- А теперь еще этот мозгоправ, - киваю я на врача, который продолжал слушать все это время, - пытается докопаться до причины, почему я пыталась покончить с собой.

- А ты разве не пыта...

- Не перебивай, - останавливаю я его, повысив свой голос. - Я разговариваю со своей семьей.

- Дочка ну нельзя так. Он уважаемый человек.

- Плевать я хотела на него и его уважение, - уже спокойней говорю я, и вижу, как темнеет лицо врача, и поворачиваю голову к нему, вызывая на конфронтацию, - если не нравится, дверь вон там! - И указал рукой. - Все равно наблюдаться у психиатров, я не намерена.

Но он не принял мой вызов, отошел в угол палаты и принялся что-то записывать и фиксировать у себя в блокноте. Наверное, пытался уместить еще один мой симптом или психическую девиацию в свою стройную теорию его диагноза, что ЮнМи больна.

- Мама. Я... просто расстроилась. Сильно. Из-за своего вида, поэтому и разбила зеркало. Потому что даже врачи меня здесь оскорбляют и обзывают. И хотела узнать, почему я отличаюсь от сестры. Когда я спросила СунОк, то она ничего не знала. ЧунСон обещал спросить тебя и провести дополнительные тесты. Но так видимо и не сделал. Так ведь? - ДжеМин сделала удивленные глаза, что было косвенным подтверждением верности моих слов, - А вместо этого он стал говорить, что я просто не могу себя сдерживать и контролировать в еде, поэтому и стала такой толстой. Потом он еще соврал, что это я его покалечила, а не он меня.

ДжеМин стала говорить, что ЮнМи и вправду всегда рада покушать. А двигаться не любит. А еще что ЮнМи пошла в своего дедушку, потому что тот тоже был довольно большим, как по росту так и по массе, а СунОк больше в бабушку, родителей нашей мамы. И все врачи в один голос утверждали, что пока ЮнМи растет, а это еще год, или даже два может длиться, то не стоит обращать на это внимание. Даже если есть переизбыток веса. Организм должен потом его компенсировать. При росте более ста семидесяти пяти сантиметров мой вес составлял около ста килограмм. Пока не критично, но очень близко. Вот через год, если рост уже не будет изменяться, то тогда надо начинать беспокоиться.

- А что насчет попытки... ну... - пытается задать и сформулировать вопрос по более важной и интересующей ее теме ДжеМин.

- Убить себя? - перебиваю я. - Полная ерунда. ЧунСон же дал уже свое "экспертное" врачебное мнение, что я не могу сдерживать себя в еде. А теперь он же опять предполагает, что я хотела убить себя, что опять не смогла сдержаться и поэтому вот так вот всю сама себя покалечила. Так что ли выходит? По моему, тут где-то логическая несостыковка. Либо я не сдержалась и уже мертва, либо я все-таки могу себя контролировать. Тем более я только чуть-чуть оцарапалась стеклом. Все остальное, это другие постарались. Тебе рассказали, кто это сделал? И мне отказываются говорить и называть имя виновницы, той старухи, что ударила меня.

ДжеМин невольно поворачивается в сторону психиатра, задавая немой вопрос "это правда", на что тот только и мог стоять, соображая, как бы ему встроить новые факты в его, дающую трещины, теорию.

Затем я поворачиваюсь к сестре и спрашиваю у нее:

- СунОк, ты сохранила все мои снимки на своем компьютере и можно ли будет их, потом отправить журналистам, чтобы показать, что со мной делают тут в этой больнице? Которую мы, между прочим, оплачиваем, и в которой пациентов доводят до попыток самоубийства, как тут нас пытаются убедить "уважаемые" в кавычках доктора. Или показать, что здесь сделали с моей внешностью, уже после того как я попала в аварию. Может нам и вправду найти другую больницу, а на эту подать в суд, - выдал я свою идею, как мне надавить на местных врачей-вредителей.

Вот теперь врач-психиатр проникся возможными перспективами и засуетился. Наконец и до него стало доходить, чем может обернуться