– Где они были, эти твои находки?

– Под диваном, в пыли. Тяжелый был такой диван…

– А что еще нашла? Давай, говори. Не тяни кота за хвост. Кстати, привет, Рыжик! Что это он такой тихий?

– Не выспался, как и я. Не понятно, что ли?

– Так, так! С отступлениями от дела закончили. И что с моим вопросом? Ты его не забыла? Что еще, спросил, нашла? По-хорошему, Галина, отдай все мне. Сама посуди, у меня, все же, возможностей побольше, чем у тебя. Вдруг, что путное по вещам узнаю? И тогда, непременно, все расскажу тебе.

– Обещаешь?!

– Клянусь бывшей женой! Что? Не нравится такая клятва? Ладно. Клянусь своими погонами. Эта подойдет?

– Черт с тобой! Я еще под шкаф лазила, там, в щелке между половыми досками, нашла колечко. С бриллиантиком.

– Так, так. Хорошо. Давай его сюда. Как это у тебя его нет? А, где оно?

– Сегодня вечером могу отдать.

– Где, спрашиваю кольцо?!

– Не ори. У Татьяны, она должна узнать…

– Только не хватало, чтобы она его всем показывала. Ну, девки! Давай, звони ей, скажи, чтобы ничего не предпринимала и сразу отдала бы его мне.

– Но…

– Живенько давай, звони. Я жду. И мне не до игрушек! А, ладно, не надо звонить. Сам сейчас к ней крутанусь. Куда ехать?

– Хоть скажи, что там…

– Забудь. Выкинь из головы это дело. А как мы его закроем, обещаю, сразу к тебе и все расскажу, с подробностями. Будет у тебя тогда новый материал для детектива.

– А Танька моя? Обещаешь, что ее не посадят?

– Ее же выпустили, что тебе еще надо!

– Кто его знает, как еще все может повернуться? Мне бы не хотелось, чтобы моя подруга подвергалась…

– Не волнуйся, никто ее всерьез не рассматривает на роль убийцы.

– А на другие роли? Кто вас, ментов, знает, что еще могли там надумать?

– Но, но! Галка! Не забывайся. Мы с тобой, конечно, друзья, но не увлекайся. Оскорблений в адрес мундира я не потерплю. И еще… Что за тип около тебя стал с недавнего времени вертеться? Не нравится мне этот художник! – особое ударение на слове «художник» должно было дать мне понять, что он этого знакомства не одобрял.

– Как же ты узнал, что Алексей и, правда, художник? Чудеса, да и только.

– Вот, еще! Ничего особенного. Просто пробил по базе номера его машины, а потом…

– Это когда же? Ночью, что ли? Надо же, как можете быстро работать!

– Угу. Теперь поняла, какими возможностями располагаем? А ты улики скрывать надумала… и вообще, пишешь свои книжки, вот и пиши.

Он еще немного поворчал и отправился, восвояси. Мне же пришлось распрощаться с надеждой еще поспать, так как совсем разгулялась. Чтобы получить толк от раннего пробуждения, решила засесть за новую книгу, рукопись которой застряла на тридцатой странице и больше пока не продвигалась. Поработать получилось. Но потом, как-то неожиданно вспомнила, что завтра Петров отбывает в сторону западной границы нашей Родины, затем еще припомнила свое решение с ним расстаться, и мне сделалось опять так плохо, что все стало валиться из рук. Ясное дело, что про сочинительство в этот день уже можно было забыть.

Я отложила ноутбук и взяла в руки телефонную трубку. Долго вертела ее в руках. При этом часто вздыхала и обращала глаза то за окно, то к потолку. Конечно, было искушение позвонить Сашке. Тем более что он мне вчера звонил и не один раз. Его номер определился. Только было страшно нарваться на его ровный, без эмоций, голос и услышать какой-нибудь совершенно рядовой вопрос. Он вполне мог спросить: у тебя все нормально? И мне пришлось бы снова глубоко запрятать свои надежды и ожидания, мечты и совместные планы. Нет. Хватит. Не хотела больше жить только своими фантазиями.

Как только проговорила это про себя, так и швырнула трубку подальше. Вот только на ум не приходило, чем следовало заняться. Мне было просто необходимо отвлечь себя от воспоминаний. Спрашивалось, каким образом? Позарез нуждалась в каком-нибудь приключении. Лучше всего подошло бы наше с Танькой расследование. Было жаль, что Володька его прекратил, да еще так категорично.

– Чтобы и думать не могла! Выкинь из головы! – попробовала его передразнить, сначала просто голосом, а потом еще состроила неприятную рожу, глядя на себя в зеркало, так как в тот момент стояла перед ним в коридоре.

Вот тут и зазвонил домашний телефон. Я как раз была рядом. Безразлично взяла трубку и ответила. На том конце провода была Танька. Меня насторожил ее встревоженный голос, хоть она и говорила вполне обычные вещи. Про то, как к ней на работу заехал Володька, как забрал кольцо…

– У тебя что-то произошло? – подобралась я, ожидая ее ответа.

– С чего ты взяла? – она вроде как возмутилась моим подозрением, но меня ей было не обмануть.

– Хорош, рисоваться. Не передо мной, ладно?!

Татьяна немного помолчала, повздыхала, а потом начала частить словами, как делала всегда, если некоторое время от меня таилась, и потом ее прорывало на откровения.

– Понимаешь, мне кажется, что у меня начались глюки. То есть, вроде бы рассказать нечего, но не оставляет чувство, что вокруг что-то происходит. Я что-то вижу, что-то ощущаю, но не могу понять, что именно. Не понятно, да?

– МММ! Не очень. Давай встретимся где-нибудь и поговорим. Ты когда заканчиваешь работать? Отлично. Помнишь, рядом есть кафе? Давай, я подъеду туда. Договорились.

Через час мы сидели за столом напротив друг друга и пили кофе.

– Знаешь, Галка, у меня уже за неделю до смерти Вадика были какие-то нехорошие предчувствия. Все оттого, что он стал напрягаться. Трудно четко тебе объяснить, что это значит, ведь, ты его совсем не знала. А он был необыкновенно легким в общении человеком. Только с ним познакомилась, а казалось, знала всю жизнь. Ты меня с детства наблюдаешь. Поэтому знаешь, какая я могу быть напряженная с мало знакомыми людьми. Это с тобой или дома я вся такая веселая, раскованная, даже порой неугомонная. Так вот, с ним я сразу почувствовала себя самой собой. Без усилий. Раз, и он уже все про меня знал. А мне казалось, что и я про него, тоже все знала. Ты меня понимаешь, Галчонок?

– Вполне.

– Но потом оказалось, что мой любимый мог быть и другим. Как бы толковее выразиться? Вот, например, говорим мы с ним на какую-то тему, вполне рядовую, я гляну в его глаза, а там… не слышал он нашего разговора, весь был в себе в тот момент. И глаза его при этом могли быть чужими. Не всегда злыми, но и такое бывало. Тогда они точно стальное лезвие сверкали и отливали холодом.

– Ты его начала бояться?

– Нет. Этого точно не было. Просто, мне делалось все тревожнее.

– А он? Объяснял это как-нибудь?

– Я пыталась с ним поговорить. Видела, что его что-то беспокоило и начала спрашивать. Сначала издалека, потом уже почти напрямую. Но он или шутил или переводил разговор на другие темы.