– И кто это все станет делать?

– Полиция, например.

– Это как? Я им звоню. Говорю, что подозреваю кого-то. А они посылают бойца все проверить?

– Вряд ли. Не могу представить такое. А ты?

– А я знаю, что у соседки с третьего этажа муж пропал, ночевать не пришел. Она пошла в отделение и такого там наслушалась в свой адрес и в мужнин, что потом три дня ходила под впечатлением.

– Мужа-то нашли?

– Что? Нет, сам на другой день пришел. Но дело в другом, полицейские и не собирались его искать, это они сразу ей доходчиво объяснили.

– Да, вот если бы у нас был знакомый полицейский… Не смотри на меня так. Я не про Вовку. Про него мы уже забыли. У тебя никого на примете нет? Что, совсем никого? Плохо. Надо искать. Без мужской помощи нам здесь не обойтись.

– Тогда почему нам обязательно нужен мент? Может любой сгодиться.

– Нет, не любой. При исполнении предпочтительнее. Дело-то щекотливое. Начнем самообороняться, а нас потом же и осудят.

– Ты про крайнюю меру? Думаешь, и до этого может дойти? Мама, моя!

– Что же делать? Вовка намекал, что мужики в деле замешаны серьезные. Только мне никак не представляется, чтобы крутые бандиты или воры в законе ползали здесь и мыли полы. А тебе?

– Мне вообще никто не представляется. Только знаю, что жить здесь больше не хочу.

– У меня хочешь? До седых волос?

– Хорошо. Что предлагаешь? Говорю сразу, у меня вообще никаких знакомых мужиков сейчас на примете нет. Я, в некотором роде, несколько дней как вдова. Этот факт тоже прошу учесть.

– Обязательно. Уже учла. И поэтому ты сегодня ночуешь у меня.

– А завтра?

– Как получится.

– Это как?

– Отстань. Сама еще не знаю, что делать стану. Положимся на судьбу и волю случая. Собирай вещички. Только самое необходимое. Моя малышка Ока не резиновая.

До моей квартиры мы не доехали. Мне на мобильный начала названивать Титова. Я ей ответила, а она как завела волынку с вопросами о Петрове, что тошно стало. Несколько раз просила ее оставить эту тему, но та не унималась. Еще и норовила обидеться, что я ее игнорирую, видите ли, на звонки ее не отвечаю и от разговора отлыниваю. Пришлось согласиться на личную встречу. За этим мы и повернули в сторону редакции, меняя намеченный ранее маршрут. А когда подъезжали к зданию, Марина позвонила снова.

– Галочка, ты где?

– Уже подъезжаю.

– Хорошо. Машину оставь на нашей стоянке. А сама подходи к дому напротив.

– Это к выставочному центру, что ли? Зачем? Как тебя туда занесло? Если снова начнешь устраивать мне встречу с Алексеем…

– Даже если бы захотела, то ничего не получилось бы. По моим сведениям он отчалил в город на Неве. Так что, можешь не опасаться его увидеть.

В здание мы входили с Татьяной и уже через пять минут после того, как дала отбой мобильной связи. Я в выставочном центре давно не была. Если честно, то несколько лет, хоть тот и располагался прямо напротив редакции, где я бывала довольно часто. Пройдя в зал современного искусства, сразу заметили Титову. Но она общалась с незнакомыми мне людьми. Решила немного подождать, когда она освободится.

– А здесь прикольно, – подала голос Танька. – Приятный простор, полотна такие яркие, освещение, что надо, и кондиционер… Нет, я, правда, немного одичала. Эта работа, заботы… Давно никуда не выбиралась.

– Я тоже. Только редакция, да дом. Пойдем в соседний зал. Видишь, стрелка. Я этого художника знаю. Вот как тебя видела.

– И говорила с ним?

– Конечно. Это сын одних моих знакомых. Вернее будет сказать, моих постоянных читателей. Случайно с ним познакомились.

– Надо же! И это все его работы? Здорово. Смотри, девочка на этой картине, ну, как живая.

– Да. Похоже, что она отчаянная хохотушка.

– Мне еще понравился мальчишка с собачкой.

– А мне солдат. Вернее призывник. Совсем еще пацан, а глаза такие настороженные и строгие.

Мы прошлись, рассматривая полотна и обсуждая их. А через несколько минут вернулись в первый зал и как раз вовремя, Марина освободилась и начала меня искать. Она заметила Татьяну и удивилась, но ничего не сказала, только поздоровалась с ней.

– Пойдем, присядем? Вон, удобный диван стоит.

Я думала, что ей хотелось обсудить мое свидание с Петровым. Может, так оно и было, пока она не увидела Таню. Только присев на диван, мы не стали касаться прежней темы, теперь Титову интересовала рукопись моей новой книги. Она задала несколько вопросов, а потом поинтересовалась, куда мы направлялись. Ответить, а вернее, придумать, что ей ответить, я не успела, в зал вошел Алексей.

– Говоришь, в Питер уехал? – глянула я на Титову.

– Клянусь, что думала именно так. Ну, да, что с того? Подумаешь, еще раз встретились. Татьяна, посмотри, это и есть тот самый художник, чьи картины ты только что смотрела. Да, это Самойлов, собственной персоной.

– Правда, что ли? Такой молодой? Такой… спортивный? Я думала, что ему лет пятьдесят и что он весь покрыт мудрыми морщинами. Галка, ты не сказала, что твой знакомый весь из себя сплошное загляденье.

– Она и не могла такого сказать, – фыркнула Марина. – Она от него шарахается, как черт от ладана.

– Иди ты…

– Кто от меня шарахается? – заговорил с нами Алексей Юрьевич еще издалека.

– Ты забыла, что ли, Марина Николаевна, какой у него слух? Не уши, а локаторы!

– Обыкновенные у меня уши. Не надо на меня наговаривать лишнего. Недостатки, конечно, имеются, но…

– Что вы говорите?! Вам не чужда бывает самокритика?

– А я первый раз вижу художника вот так близко, – выпалила Татьяна, да так громко, что на нее посмотрели не только мы все, а и другие посетители выставки. – Меня Таней зовут. Я Галина подруга.

– Вот как? Рад знакомству. А хотите, я сам вам покажу свои картины и еще расскажу небольшие истории, связанные с их написанием?

– Мне бы очень хотелось.

– Так пойдемте.

Он ухватил Татьяну под локоть и увлек в соседний зал. Мы с Мариной тоже потянулись в том направлении. Шли за ними и продолжали беседовать между собой, только иногда прерываясь, чтобы послушать, что там за истории выдавал Самойлов. В конце мы уже совсем увлеклись его рассказами, говорить сами прекратили. А я еще и стала на него посматривать с зарождающимся интересом. Как там Танюшка сказала, весь такой спортивный? И, правда, выглядел мужчиной не из слабых. Особое свое внимание обратила на его плечи и руки. Увиденным осталась довольна. В смысле, с такими мускулами, что виднелись из-под рубашки с коротким рукавом, а было лето, и одет Самойлов был по-летнему, мужик, я считала, просто обязан был уметь постоять за себя и за представительницу слабого пола. Еще лучше, за двух. Это я про Таньку думала и про себя. Но больше про подругу. Это же не у меня, а у нее кто-то проникал в квартиру и уничтожал там все улики и отпечатки. Это ей было страшно ночевать теперь одной в доме, куда мог запросто явиться незнамо кто.