Спустя мгновение к его голосу добавился голос Жемчужного. Стало быть, он успел-таки на свой выход. Напрасно Плашкина волновалась.

Она поднялась с кресла и сказала:

— Пойду посмотрю на их дуэль, — и тут же пояснила: — Жемчужный и Майоров всегда соперничают на сцене. Стараются переиграть друг друга. Ино — гда это выглядит довольно забавно. Хотите взглянуть?

— Хочу.

Я двинулась вслед за ней за кулисы.

Костя и Аркадий Александрович находились на сцене вдвоем. Между ними шел какой-то спор. Ирина Юрьевна приблизилась к самому краю кулисы. Глаза ее горели. Я, к сожалению, ее восторга не разделяла. И вовсе не потому, что актеры плохо справлялись со своей профессиональной задачей. Тут я ровным счетом ничего не понимала, и мне нравилась игра каждого. Причина моего отрешенного настроения была в ином. В голове я мысленно прокручивала только что состоявшийся разговор с Плашкиной. Меня сильно заинтересовала персона директора театра «Крейзи» Велиханова Анатолия Викторовича. Что за ссора у него произошла с покойным Федором Ласточкиным? Чем она была мотивирована? Да и вообще, меня все больше и больше настораживало отношение окружающих к бывшему мужу Тимирбулатовой. Пока еще ни один человек не отозвался о нем доброжелательно. Все мнения сводились к тому, что Ласточкин был «гнусный», «скользкий», «гнилой», «неприятный».

Может, Велиханов прольет свет на личность этого фотографа? Хотя если он не стал ничего рассказывать своей близкой подруге Ирине, то с чего бы ему пуститься в откровения со мной?

Я отошла немного назад, не желая мешать Ирине Юрьевне. Кто-то взял меня за рукав и потянул в сторону. Это была Ольга.

— Я видела, ты успела познакомиться с Плашкиной? — сразу спросила она.

— Успела.

— И как она тебе?

— Нормальная женщина. Слегка избалованная богатой жизнью, а в остальном нормальная.

— Обо мне говорили? — Ольга замерла в ожидании ответа.

— Нет, — соврала я. К чему задевать ее тонкое актерское самолюбие.

— Она ненавидит меня.

— Думаешь, Плашкина хочет тебя убить? — улыбнулась я.

— Не смешно, Женя, — она не восприняла моего игривого тона. — Ты ведь сама понимаешь, что тут дело в другом. В моей карьере. Мне бы очень не хотелось потерять работу в «Крейзи».

— Приятно считать себя сумасшедшей?

Я всячески старалась вывести ее из депрессивного состояния. Поняв, что мои шутки на нее не действуют, я пошла другим путем. Сменой темы.

— Кстати, ты не говорила мне, Оля, что твой муж работал в этом театре.

— Вот видишь! — взвилась она. — А сказала, что с Плашкиной не было обо мне разговора.

— Не было. Я спросила ее о Федоре.

— Что она сказала о моем муже?

— О его ссоре с Велихановым. Ты об этом слышала?

— Конечно, — помрачнела она. — Я хотела приобщить Федю к искусству, к прекрасному, так сказать. Устроила его сюда, а он опять полез в бутылку.

— Что произошло?

— Откуда мне знать? Они с Анатолием Викторовичем не поладили, и тот выгнал Федора.

— Не очень приятно получилось, да? Но почему ты не сказала мне об этом сразу?

— Я не думала, что это имеет большое значение. В данном инциденте нет ничего сверхнеобычного. То, что Федя со всеми ссорился и ни с кем не мог ужиться, в порядке вещей.

Я хотела продолжить эту тему, но Оле пора было на сцену, и она упорхнула на противоположную сторону, откуда должна была появиться перед зрителями.

Сразу после ее выхода со сцены ушел Костя.

— Надеюсь, я не подкачал, Ирина Юрьевна? — первым делом осведомился он у Плашкиной.

— Все было хорошо, Костенька, — ответила та, не отрывая взгляда от сцены.

Жемчужный подошел ко мне.

— Вот так вот, Женя. Всего лишь «хорошо».

— А что ты хотел? Чтобы тебе сказали «плохо»?

— Да бог с ними! — Он беспечно махнул рукой. — Пойдем в курилку, а то я сейчас умру от недостатка никотина в крови.

— Тебе есть что сказать мне? — спросила я, едва мы спустились с лесенки. — Удалось что-нибудь выяснить?

— Обижаешь. — Он закурил. — Я землю носом рыл и, как мне кажется, откопал для тебя очень интересную информацию.

— Какую? — Я вся подобралась.

— Поцелуешь — скажу.

— Костя!

— Ладно-ладно. Все поцелуи запишем тебе в долг. Слушай. Ласточкин вел двойную жизнь.

— Я знаю.

— Не сомневался в этом. Ты же гениальная женщина.

— Не льсти, — скривилась я. — Этим меня не купишь.

— Он промышлял шантажом, Женя.

— Вот как?

— Да. Ласточкин многих держал на крючке, что позволяло ему огребать время от времени неплохие доходы.

— Назовешь кого-нибудь конкретно?

— Назову. Правда, пока только одного человека.

— Кто он?

— Велиханов.

Костина информация меня нисколько не удивила. Я ожидала чего-то подобного. Единственное, что мне не пришло в голову, так это связать оборотную сторону жизни Ласточкина с ее лицевой стороной, а именно с фотоделом. И то, что Жемчужный самым первым назвал директора «Крейзи», также упрощало дело. Сам собой отпадал вопрос о причине столкновения Велиханова с мужем Тимирбулатовой.

— Информация стопроцентная? — все же уточнила я.

— Как ты жестока, Женечка, — Жемчужный закатил глаза. — Я бы тебе никогда не подкинул липу. Повторить могу — мне удалось выяснить про Велиханова, других людей, которых доил Ласточкин, я не знаю. Но это только пока.

— Лучшего помощника и не пожелаешь, — похвалила я Костю и, чтобы сделать ему приятное, подошла и чмокнула в губы.

— Спасибо, — сказал он. — Хорошо, но мало.

— Всему свое время, — лаконично произнесла я. — Скажи лучше, а чем он подцепил Велиханова, не знаешь?

— Нет. Такую информацию добыть будет трудно. Ее знал, возможно, только сам Ласточкин.

— И Велиханов, — вставила я.

— Ну, это естественно.

— Форма шантажа, насколько я понимаю, — фотографии. Да?

— Да, — кивнул Жемчужный. — У Ласточкина был целый набор пленок. На каждого клиента по отдельной пленочке.

Я помолчала несколько секунд, а затем, взглянув на Костю, с хитрецой спросила:

— А тебя лично он не шантажировал?

— Меня? — изумился Костя. — Ты шутишь, Женя? Я чист, как ангел. Да, и денег у меня не так много, чтобы кормить еще и шантажиста.