вещица в хозяйстве пригодится, был простым до крови дипломированным специалистом в области инженерии и химии, а теперь неопытный выживальщик», беру всё, что попадется под руку.

Стены медленно, но верно меняется, как сменяется вечер ночью — ты видишь изменения и их симптомы, но остановить или предотвратить их, в отличии от настоящей болезни невозможно. Время медленно, но верно разрывает сознание на лоскуты и сшивает из них другого человека, такого с первого взгляда похожего, но по сути нового и чужого. И в тот момент когда это произойдëт, ты сам уже не сможешь осознать, что так, а что не так. Любые моральные и этические рамки разламываются на дрова, вскрывая всю ту чернь, что некоторые пытаются игнорировать, скрыть за семью печатями, лишь бы не признавать её существования. Не высовывать наружу истинную натуру, лишь бы другие не глазели как на ненужный ресурс, как на сломавшуюся деталь. Многие делая это забывают, о том что изначально все были порождены из тягучего хаоса, а форма была придана им благодаря стараниям рук тьмы, которую они так отчаянно пытаются побороть в себе, вместо того чтобы попробовать принять. Пытаются отдалиться, не осознавая, что из века в век ходят кругами по катакомбам этой самой тьмы у себя в голове, лелея себя надеждой о том, что мировой порядок изменится, и придет кто-то, кто сделает их жизнь лучше. Так и загнивая, они тратят свою жизнь на ожидания, не замечая того, как приходит действительность. Но жизнь всегда расставляет все по местам. К такой философии пришел ведомый лишь личным опытом, жизненной дорогой полной подъемов и падений. Знал, что происходит, когда человек находится в благоприятных условиях слишком долго, каким он становится мягким и бесполезным, отдавая свою ничтожность в наследство своим отпрыскам, еще более мягкотелым, неприспособленным к изменениям. Именно из-за этого даже без пальцев объяснял жизнь таким кретинам как мой ныне усопший товарищ из университета. С такими бреднями в голове о старых и новых порядках сложно было бороться, но не уставал объяснять почему он дебил, а его бесполезное кредо — дерьмо.

Каждый раз строение изменялось, будто живое, стены его изворачивались а коридоры путались. И это не могло не разочаровывать меня, ставя в положение тотального непонимания куда идти. Всегда ненавидел ощущение беспомощности, но каждый раз, ступая по «подземельям», передвигался так, словно находится здесь не впервые.

Мрак давит на меня.

Ступая дальше по окровавленной дороге в пугающую тьму, неприятно улыбающуюся мне, не покидало смутное ощущение опасности, словно открыл то, чего вовсе не стоило открывать, словно стоило оставить это место в прошлом, всё здесь не ощущалось реальным. Но в тоже время зашел слишком далеко, чтобы останавливаться.

Переступив через неподвижное тело на земле, повернутое от меня головой, о котором как-то и забыл, сделал шаг за порог удобно расположенный рядом слева комнаты и громко отошел вправо.

Комнатка отдаленно напоминает служебную кухню для перекусов во время перерыва, освещённая одинокой энергетической лампой висящим над столешницей, на которой располагались всякие пыльные вазы и прочая кухонная утварь. В тарелках виднелось что-то мерзкое и мягкое, из-за чего провоняла вся комнатушка. Но это место было лучше, чем коридор, озаряемый тусклым светом, здесь хотя бы ощущался уют.

Почувствовав небольшой голод, раздувающий живот, внимательно осмотрел кафельный пол. Посреди комнаты заметил ещё один заплесневелый хлеб, удивительно, но от такого сомнительного угощения ещё ни разу не приходилось получать пищевое отравление. А потому, обрадовавшись, начал неторопливо откусывать хлеб небольшими кусочками, таким образом стремясь растянуть удовольствие.

Что мы имеем? По сути, подземная тюряга, когда-то переоборудованная в расширенные канализационные системы — это просто классический набор рядовых помещений с минимум вещей для грабежа (извините, дорогие пираты) и не маленьким шансом поиграть в догонялки с костлявой старухой в черном балахоне. Это, уточню, если в общих чертах. Первичные комнатушки ничем не примечательные, а вот идущие вслед за ними образцы могут похвастаться целым… ничем. Нет, на самом деле не всё так удручающе. Развилки увеличиваются пропорционально размерам раздвигающихся проемов. У меня ушло в районе часа с лишним на проверку всех маленьких кабинетов. Пару раз видел чудовищно изуродованные трупы, даже матерый патологоанатом пойдет поплакаться мамочке после увиденного. И один из таких трупаков меня серьезно удивил. Подумал, что, возможно, это обезьяна, но для обезьяны оно слишком велико. Еще до того, как рассмотрел существо, услышал его дыхание. Тварь являлась обладателем здорового закостенелого полового органа (сформировалась обширная, похожая на бляшку область кальцификации) и издавала странные звуки — будто пыталась отрыгнуть что-то, чем подавилась. Нахлынула напряженная тишина, и ненадолго тяжелое дыхание смолкло; существо оказалось скрыто под мусором и чьим-то останками тел. Потом тишина ушла, а задыхающаяся тварь осталась на мокрой луже, похожая на смесь рвотных позывов, мочи и спермы. Она неуклюже перевернулась и потянулась ко мне подобием головы. Она напоминала кошмарное создание из сна, но только намного хуже. Она не являлась человеком, но, возможно, была им раньше. Шея выглядела так, будто с нее содрали кожу; видневшийся под ней спинной мозг покрывали белые пятна, из них сочилась жидкость. На том месте, где должны были располагаться глаза, у существа виднелись лишь пустые впадины, покрытые испещренной венами непрозрачной пленкой. Челюстная кость, похоже, отсутствовала вовсе; остался только лоскут болтающейся кожи и дыра на месте рта. Из этого отверстия доносилось шумное дыхание, а также неприятный запах, такой резкий, что аж закашлялся. Существо было горбатым, пальцы соединялись перепонками; от локтя до бедра шла тонкая кожаная пленка, напоминавшая крыло летучей мыши. Оно попыталось подняться, но не удержалось и упало обратно на лужу. На спине у твари набухали две