Он говорил спокойным, повелительным голосом, и поскольку он звучал так холодно и бесстрастно, то чуть успокоил Аспазию, немного ослабив ее страх.

Она обернулась к нему и стояла, крепко сжав руки.

— П-пожалуйста.., попытайтесь понять, — сказала она, — когда я обещала.., делать то, что вы захотите.., я не представляла.., мне.., и в голову не приходило.., что герцогиня или миссис Филдинг могли.., иметь в виду нечто.., подобное.

Она вся дрожала, и маркизу подумалось, что она выглядит теперь так же, как тогда, когда увидела на сцене обнаженных исполнителей.

Он молчал, и она продолжала:

— Я не знала.., чего вы можете.., потребовать от меня… но это дурно.., и безнравственно, если двое.., спят в одной кровати.., не являясь мужем и женой!

Маркиз, все еще стоявший с тех пор, как они вошли в спальню, прошел к кровати и сел на край.

Он выглядел элегантным и в то же время очень мужественным на фоне гримстоунского герба. Но, увидев, что он сел на кровать, Аспазия еще больше задрожала и почувствовала, как ее губы пересохли от волнения и слова застряли в горле.

Она знала, что маркиз наблюдает за ней, и подумала, что он похож сейчас на какое-то животное, которое вдруг прыгнет на нее, и она не сможет спастись.

Все тем же холодным, спокойным голосом он сказал:

— Я думаю, Аспазия, что вы должны объяснить мне все, и предлагаю вам сесть в кресло и попытаться справиться со своим страхом.

— Но.., я напугана.., и.., возможно, что я не смогу заставить вас.., понять.

— Я обещаю, что попытаюсь понять вас, и самый легкий способ добиться этого — рассказать мне правду.

— Они.., сказали мне, чтобы я не.., делала этого.

— Я полагаю, что «они» — это герцогиня и женщина, наблюдавшая за нами, когда мы шли по коридору.

— Да.., это.., миссис Филдинг.

— Ну, она вряд ли узнает, что происходит в этой комнате, — сказал маркиз, — так что мы можем говорить здесь, не опасаясь, что нас услышат.

— Вы.., уверены.., в этом?

— Да!

Маркиз почувствовал, что решительный тон, с которым он обращался к ней, убедил Аспазию, и она, будто вспомнив, что он предложил ей сесть, направилась к креслу рядом с камином.

Он заметил, что она выбрала место как можно дальше от него.

Когда она уселась, он поднялся с кровати и сел в кресло напротив нее.

Ему показалось, она вновь взглянула на него со страхом.

Маркиз сказал:

— Будет лучше, если мы сядем ближе друг к Другу, чтобы нам не приходилось говорить слишком громко, — Да.., конечно.

Наступило молчание, и, выждав немного, маркиз сказал:

— Вам лучше начать с самого начала. Кто вы и каково ваше настоящее имя?

— Я — Аспазия Стэнтон!

— Вас назвали Аспазией при крещении? — спросил он. — Это имя кажется необычным для английской девушки.

— Его дал мне мой дядя, знаток греческого языка, и оно означает «гостеприимство».

Маркиз удивился, что она знает это, и сказал:

— Вы живете в Лондоне?

— Нет, я живу здесь с моим дядей, священником в Малом Медлоке.

— Священник? И он позволил вам прийти в этот дом?

— Он.., не знает, что я.., здесь, — Какова же тогда причина — любопытство? Или вам нужны деньги?

— Ничего подобного! Причина в том, что.., произошло за завтраком сегодняшним утром.

— Что же это?

— Дяде Теофилу пришло письмо, а поскольку он был занят, он попросил меня открыть его.

Медленно, побуждаемая вопросами маркиза, Аспазия рассказала, что говорилось в письме, и как — после того, как ее дядя уехал с Марфой на похороны ее сестры, — она решила, что должна просить герцогиню изменить свое решение и позволить дяде остаться в его приходе.

Единственное, о чем она постаралась не упоминать, так это о брате и о том, что Джерри провожал ее и, не смея ехать далее, возвратился домой.

Она рассказала маркизу, как умоляла герцогиню, а та твердила лишь о молодых людях, поскольку, по ее словам, старость заразна.

Затем, поскольку кто-то заболел у герцогини (Аспазия не знала кто), герцогиня сказала, что если она займет ее место и останется на ночь, выполняя все, что ей скажут, без жалоб и недовольства, ее дяде позволят сохранить свое место.

— Конечно, я.., согласилась, — сказала она. — Мне показалось таким прекрасным, что я смогу.., спасти дядю Теофила и ему не нужно будет искать нового.., пристанища.

— Но вы не ожидали попасть на такой ужин, с какого мы только что ушли? — спросил маркиз.

— Как могла я думать.., что люди могут.., вести себя таким.., отвратительным образом? — сказала Аспазия тихим потрясенным голосом. — Джентльмены.., пили так много, да и некоторые.., женщины тоже.

— Вы встречались с какой-нибудь из этих женщин прежде?

— Нет.., я даже не знала, что они были здесь, пока не спустилась в салон. До ужина я видела лишь миссис Филдинг и служанок, которые помогали мне одеваться.

— Значит, это платье дала вам герцогиня.

— Да. Это она сказала миссис Филдинг, что мне надо надеть, и я помню, как она сказала: «Такой наряд хорошо подействует на мужчин с изощренным вкусом».

Все так, как он и предполагал, подумал маркиз, и ему полностью открылся план герцогини завлечь его в ловушку, как она завлекла других глупцов, там внизу — выпивкой, наркотиками, женщинами и непристойностями!

Все это показалось бы непреодолимо привлекательным для многих мужчин бомонда.

Но никогда не встречаясь с ним прежде, герцогиня не знала, что в ее доме ничто не могло представить ни малейшего интереса для него, за исключением, может быть, Аспазии.

С первой встречи с нею она показалась ему удивительно красивой. Он не видел волос подобного цвета ни у одной из женщин, а ее маленькое заостренное личико с огромными голубыми глазами казалось чрезвычайно прелестным даже на фоне красавиц, посещавших Карлтон-хауз.

Но обстоятельства, при которых они встретились, заставили его предположить, что она — умелая актриса, хорошо усвоившая роль, которую должна сыграть, и что производимое ею впечатление невинности было намеренно подчеркнуто тем, как она была одета.

И даже теперь, слушая ее, маркиз не был уверен в том, что его все еще не обманывают, а он может оказаться глупцом, доверившись этому.

Однако каждое слово Аспазии казалось искренним.

Наблюдая за нею, он видел, что ее страх, очевидно, является неподдельным, а ее взгляд, который она так умоляюще обращала на него, был действительно невинным и смущенным.