Тролльчиха резко пошевелилась, чудом не сбив с ног Эрмаса, и посланник, стараясь не попасть под удар ее булавы, дернулся в сторону, нечаянно задев парнишку. Тот мрачно покосился на эльфа и, поправив на запястье браслет из сушеных поганок, недовольно буркнул:

– Осторожней можно?

– За собой следи, бастард, – огрызнулся эльф, привычно закончив фразу навязчивым словцом.

Парню это почему-то не понравилось.

– Попридержите язык, благородный лорд, – насмешливо фыркнул он, – а то как бы вам самому не пришлось доказывать свою законнорожденность.

– Да ты… да как ты смеешь?! – рявкнул эльф, стискивая набалдашник трости. Будучи зажатым в толпе, он не мог даже замахнуться на нахала.

Бессовестный юнец презрительно ухмыльнулся, каким-то образом смог отступить на шаг и… буквально растворился в толпе.

Эрмас пораженно икнул и ослабил хватку на трости. Он искренне не понимал, как такое вообще могло произойти: толпа напирала со всех сторон, и выбраться из нее было невозможно.

Кессий Кроссарт, а это был именно он, буквально просочился сквозь поток горожан и сейчас стоял у дальней стены, провожая эльфа скучающим взглядом. Первая вспышка гнева прошла, но уйти просто так Кессий не мог. В конце концов, надменного эльфа стоило хотя бы щелкнуть по носу!

Внезапно по губам Кроссарта скользнула язвительная усмешка. Парень, боясь передумать, сорвал с браслета одну поганку, растер ее в кулаке и, чуть слышно пробормотав несколько слов, сдул труху с ладони.

Месть – это блюдо, которое подается в холодном виде. Пусть даже эта самая месть больше похожа на мелкую пакость.

* * *

Вот уже тринадцать лет трактир «Пьяный гном» держали двое братьев Ашсьен. Конечно, выводок их был не так уж мал – змей с десяток наберется, но в Алронде пока что осели только двое. Эти наги, хоть и вылупились из яиц почти одновременно, с разницей всего в несколько минут, были совершенно не похожи друг на друга: худощавый смешливый Нахаш, казалось, успевал сразу повсюду, а крепко сложенный темноволосый Нарш был хмур и молчалив.

Спроси кто, хозяева и сами не ответили бы, почему трактир назывался именно так: то ли не знали, то ли просто стеснялись открыть истину. Ходили, конечно, слухи, что человекозмеи попросту отобрали заведение у предыдущего владельца, который, кстати, и был тем самым «пьяным гномом», но кто теперь скажет правду?

Побродив некоторое время по улицам и найдя таки студенческий городок, Эрмас выяснил, что тот, кого он искал, появится позже, а потому не придумал ничего лучше, кроме как пойти отдохнуть и уже ближе к вечеру с новыми силами взяться за поиски.

«Пьяный гном» в это время был пуст – наплыв посетителей ожидался ближе к вечеру. Нарш, покачиваясь на кончике длинного хвоста и вытянувшись во весь свой не такой уж маленький рост, осторожно менял свечи в люстре под потолком. Гостей наг не ждал: те, которые решили снять комнаты, сейчас или отдыхали, или гуляли по городу, и поэтому в данный момент на хозяине «Гнома» был лишь клетчатый килт. Рубашку, обычно наглухо закрывавшую, по обычаям змеелюдей, всю верхнюю часть тела, трактирщик небрежно бросил на стол.

Услышав чуть слышный скрип несмазанной двери, Нахаш испуганно выронил свечу – по счастью, незажженную – и рванулся к предмету своей одежды. Подхватив рубашку, он судорожно пытался попасть в рукав. Тонкий длинный хвост хлестнул по полу, чудом не задев выглянувшего с кухни на шум Нахаша.

– Что происхо… Ох, у нас гости! – Трактирщик расплылся в улыбке, показав посетителю мелкие острые зубки.

Лорд Фелзен обвел взглядом помещение и брезгливо поморщился, взвешивая на ладони трость: с тех пор, как он в последний раз был в Алронде, заведение как-то… обеднело. Тяжелые кованые шандалы, развешанные по стенам, сменились грубыми подсвечниками, со столов, стоящих в общем зале на первом этаже, пропали скатерти, а из кухни тянулся отчетливый запах подгоревшей каши: похоже, искусного кулинара-гоблина братья уволили.

– Здесь должны были снять комнату для меня, – процедил темный эльф, с каждым мгновением все больше убеждаясь, что не стоило тут останавливаться. Увы, надеяться на то, что ситуацию удастся изменить, не приходилось: выдрессированные слуги просто боялись отступить хоть на шаг от приказа. Сказано – «Пьяный гном», значит, «Пьяный гном». А это подразумевает, что комната, если таковая сдается, снята, оплачена и даже обжита.

Хозяева трактира оценивающе осмотрели посетителя, прикинули стоимость перстня с огромным куском янтаря на его руке, обменялись короткими взглядами и заулыбались уже оба, причем весьма плотоядно.

– Конечно! – в один голос пропели они. – Вс-с-се уже готово! С-с-сейчас проводим!

Шипящие нотки в голосе у всех нагов проявлялись по желанию, да и то лишь когда человекозмеи хотели как-то выделиться, покрасоваться или просто прикинуться дурачками.

Успевший одеться Нарш, отбросив кончиком хвоста подкатившуюся к нему свечку, так и не вставленную в канделябр, на миг склонился в поклоне:

– С-с-с-следуйте за мнойс-с-с, – и повел гостя по скрипучей лестнице куда-то на второй этаж.

Вернулся он минут через десять.

– Ну что? – нетерпеливо поинтересовался Нахаш, нервно выстукивая хвостом чечетку.

– Разместил, – фыркнул его брат, подбирая с пола совершенно забытый огарок.

Наг склонился к самому уху родственника и шепотом спросил:

– Подождем до ночи, а потом?.. – И он красноречиво чиркнул пальцем себя по горлу.

Старший шарахнулся от него, как от прокаженного:

– С ума сошел?! Это тебе не гном какой-нибудь! Дворянин, причем с островов. Его прирежешь, такой шум начнется! Тем более что он у нас уже останавливался. Еще до… начала работы.

Нахаш удивленно прищурился:

– Разве? Не помню.

– Тебя тогда не было. Ты в Гейкаре был.

Младшенький печально вздохнул:

– И что теперь? Такие деньги уйдут?

Нарш только фыркнул:

– Вот еще! Он же не местный – разберется с делами, будет уезжать, тогда и поручим его Дашену. Пусть возьмет пару-тройку помощников и пощиплет этого темного.

– И концы в воду.

– Умеешь думать, когда хочешь!

И счастливые наги направились на кухню отмечать удачное событие.

* * *

Ружа Деметеш вышагивала по улице, волоча за руку насупленного Тима. Орчонок молча плелся за матерью, постоянно цепляясь носками ботинок за булыжники мостовой, задерживаясь возле лавок и вообще всячески показывая свою обиду. Ему ведь так хотелось того петушка на палочке! И нечего было так кричать! Подумаешь, потратил одну монетку! Так эту медянку ему дали за хорошее гадание…

Женщину занимали совершенно другие проблемы. Вокруг, в толпе, только и было разговоров что о каком-то там убийстве в университете, но Руже было не до сплетен. День уже клонился к закату, а в кошельке как лежал один сребреник, так и остался. Не прибавилось ни монетки. А ведь надо еще накормить сына, расплатиться за комнату и отдать долги.