Отвергнутая всеми, она осталась одна и без денег. Ей больше нечего было терять.

Венеция

Гризельда подготовила все как нельзя лучше: базилика, цветы, свадебные приглашения. Что касается платья невесты, то здесь был достигнут компромисс: Преш должна была предстать перед гостями в длинном платье из полупрозрачного шифона, но, поскольку в Венеции в ноябре было уже прохладно, поверх платья решено было накинуть сшитую из парчи накидку с капюшоном, отороченную по краям мехом.

Предполагалось, что Дарья со всей своей семьей и Сильвия поселятся рядом с палаццо Рендино. Согласно обычаю, Беннет до венчания не мог жить с невестой под одной крышей. Он предпочел остановиться в роскошном отеле «Бэнс» на острове Лидо. И тогда, говорил он в шутку, «плывя через лагуну к месту венчания, я буду представлять себя пиратом, бороздящим океан ради своей возлюбленной». Накануне Гризельда и Мими устроили званый вечер в палаццо XIV века, гостей набралось полсотни человек. Гризельда блистала в красном кружевном платье от Валентино, Мими — в платье из шифона яблочно-зеленого цвета. Они обе, как две хозяйки, следили за тем, чтобы никто не скучал. Дарья, в кремовом приталенном костюме, не отходила от своего бородатого мужа-профессора. Их маленькой дочке Лоре предстояло во время свадебной церемонии держать букет. Сильвия нарядилась во все черное.

— В черном я выгляжу стройнее, — со вздохом призналась она.

Все прочие гости, в основном друзья и приятельницы Гризельды и Мими, поражали своими элегантными нарядами. И все же невеста, по замыслу тети, должна была затмить их всех. Облаченная в темно-синее платье, с распущенными вьющимися волосами, она, как заметил Беннет, была словно ангел с картины прерафаэлитов.

В двух огромных каминах жарко пылал огонь, свечи, горевшие в старинных люстрах и освещавшие фрески на потолке, смягчали строгую атмосферу палаццо, делая его уютным. Струнный квартет играл концерт Вивальди, официанты в белоснежных пиджаках бесшумно скользили по залу, предлагая шампанское и легкие закуски, а собачки Лала и Шнупи, тявкая и повизгивая, возбужденно носились меж гостей.

За высокими дворцовыми окнами в вечерних сумерках поблескивала в канале вода.

— Как здесь красиво! — вслух заметил Беннет, стоя у окна и вглядываясь в густеющий мрак ночи. — Так темно и спокойно.

— Теперь ты понимаешь, почему мне так нравится Венеция, — промолвила Преш.

— Да, — кивнул он и задумчиво добавил: — Теперь понимаю.

Вскоре толпа гостей под предводительством Гризельды направилась к пристани — там им предстояло сесть в гондолы и отправиться в ресторан на торжественный обед. Званый обед перерос в шумное застолье, чему немало способствовало обилие вина и потрясающее местное блюдо — ризотто.

Преш радостно улыбалась, отвечала на поздравления, как вдруг увидела Беннета — он беседовал о чем-то с тетей Гризельдой и хмурился.

Преш толкнула Дарью в бок:

— Смотри, тетя Гризельда напоминает ему о супружеских обязанностях, как будто он ее будущий зять, — и подруги расхохотались.

Поздно ночью, разомлевшие от еды и вина, Преш и Беннет решили прогуляться до палаццо Рендино. Обнявшись, они медленно шли по ночной Венеции, по узким улочкам и мостикам, перекинутым через каналы. Возле дверей палаццо Беннет обнял Преш, и она, счастливая, улыбнулась ему.

— До завтра, любовь моя, — прошептала она.

— До завтра, — отозвался Беннет, целуя ее в последний раз.

Преш долго смотрела ему вслед. Поворачивая за угол, Беннет, высокий, стройный, красивый, помахал ей на прощание. Он был мечтой любой женщины, но для нее эта мечта завтра должна превратиться в реальность.

В день свадьбы погода обещала быть ясной, небо с утра сияло голубизной. Солнечные блики играли на безмятежной глади лагуны. Преш в свадебном платье вышла на набережную перед палаццо и на миг замерла, любуясь Венецией, которая в этот день ей казалась прекрасной как никогда. Внизу поджидала гондола. Ее украшали гирлянды из зелени, в которые были вплетены маленькие букеты белых цветов.

Гондольер подал ей руку, помогая взойти на борт, Преш с улыбкой поблагодарила его. Ступив на мягкий ковер, она аккуратно разгладила складки на платье и поправила отороченный мехом капюшон, чтобы не помять прическу. Сжимая в руке букет орхидей, она замерла, взволнованная, но счастливая.

Прохожие на набережной оборачивались, чтобы посмотреть на красивую гондолу, плывущую по Большому каналу. С причала слышались крики и пожелания счастья. Улыбающаяся Преш помахала всем им рукой.

Поскольку у нее не осталось среди близких родственников мужчины, который мог бы подвести ее к алтарю, Преш, несмотря на возражения тети Гризельды, решила, что она одна, без сопровождающего, пройдет через весь храм к алтарю. Отчасти она это сделала из солидарности с Беннетом. У него не было ни родственников, ни близких друзей, поэтому Том, муж Дарьи, согласился стать его шафером.

Пока гондола подплывала к базилике Санта-Мария делла Салюте, Преш с восхищением взирала на громадное здание, поблескивающее в лучах восходящего солнца. Это был ее самый любимый храм в Венеции. Когда она была четырехлетней девочкой, родители привели ее сюда, она прекрасно запомнила парящий в вышине купол, красивые росписи, обилие позолоты и мозаики. Она помнит, как шла по проходу, одной рукой держась за руку отца, а другой за руку матери, как они втроем подошли к алтарю, чтобы рассмотреть его вблизи. Это было единственное сохранившееся в ее памяти воспоминание о родителях, именно поэтому она выбрала для венчания эту церковь.

Когда она выбиралась из гондолы на пристань, ее накидка из золотой парчи взметнулась под порывом ветра, но лица нельзя было разглядеть, отделанный мехом капюшон почти закрывал его. Таинственная невеста, подумала Преш и улыбнулась. Она чувствовала себя в эту минуту героиней любовного романа.

Воздух в храме был наполнен ароматом двух тысяч роз, украшавших помещение. Навстречу ей торопливо вышла Гризельда, энергичная, в жемчужно-белом наряде и в ярко-красной шляпке, которую украшала бриллиантовая брошь. Однако лицо тети выражало озабоченность и тревогу.

— Дорогая, отойдем в сторону.

Они встали у колонны нефа. Преш с удивлением взглянула на тетю. Органист играл Вивальди, и она понимала, что он просто заполняет музыкой оставшиеся до начала бракосочетания минуты, — когда она пойдет к алтарю, из-под его пальцев польется торжественный марш Гайдна.

— Его нет, — понизив голос до шепота, сказала Гризельда.

— Кого нет? — переспросила Преш в замешательстве.

— Беннета, моя дорогая. Его здесь нет.

— Значит, он задержался, только и всего.

— Преш, я звонила в отель. Там говорят, что он вчера выбыл.

Преш непонимающе уставилась на тетю. Ее пальцы судорожно сжали свадебный букет орхидей. Гризельда разжала ее пальцы и бросила букет на мраморный пол. Она взяла обе руки Преш в свои, ее ладони были холодны как лед.