Знакомство с разными типами источников позволяет делать выводы о том, что устойчивое представление об элитарности кинематографа Тарковского и абсолютной недоступности его смыслов обычному кинозрителю может быть, как минимум, скорректировано: слой зрителей, пытавшихся по-разному «прочитать» фильмы Тарковского, был достаточно широк и вряд ли соответствовал понятию «элита» в строгом смысле слова.

Ситуация восприятия зрителями-современниками фильмов Андрея Тарковского практически никогда специально не изучалась, в то время как она была очень непростой и противоречивой, что связано не только с тем, что Тарковский снимал «кино не для всех», но и с историко-культурными обстоятельствами, обусловленными официальной политикой в сфере искусства, в значительной степени затрудняющей возможность включения фильмов Тарковского в официальный контекст советской кинематографической культуры.

Одним из таких феноменов, требующих детального изучения, является ситуация восприятия советским зрителем кинематографа Тарковского (мы имеем в виду современников режиссера), которая была очень непростой, противоречивой, имеющей внутренние скрытые смыслы, связанные не только с тем, что Тарковский снимал «кино не для всех» (а советский зритель, по определению, – зритель массовый, коллективное сознание которого было сформировано традицией официального патриотического, оптимистического и мелодраматического кино), но и с той глубокой драматической коллизией (отражающей вечную культурную проблему – «поэт и толпа»), которая существовала в сознании самого художника, а также историко-культурными обстоятельствами, обусловленными государственной политикой и соответствующим дискурсом идеологов искусства, в значительной степени затрудняющими возможность включения фильмов режиссера в контекст официальной кинематографической культуры в ее прагматических проявлениях (кинопрокат, публичное обсуждение фильмов, популяризация личности автора).

Всем известно, что фильмы Андрея Тарковского, снятые в ссср, выпускались минимальным количеством копий, практически не выходили на экраны в широком прокате, не были знакомы массовой кинозрительской аудитории, и режиссер переживал это как глубокую душевную драму. 20 октября 1973 года он записал в дневнике:

«Одна из дурных мыслей: ты никому не нужен, ты совершенно чужд своей культуре, ты ничего не сделал для нее, ты ничтожество. ‹…› Очень тяжело быть никому не нужным. И как не хочется иметь значение по пустякам»[20].

То, что для Андрея Тарковского имели чрезвычайное значение вопросы восприятия его фильмов зрителями, подтверждают, в первую очередь, его дневники, в которых режиссер многократно обращается к разнообразным зрительским откликам на свои работы. Как правило, эти многочисленные тексты, содержавшие вопросы, мнения, постановку проблем и т. п., появлялись у Тарковского после очередного фильма, в результате встреч со зрителями. Приведенные в «Мартирологе» фотоматериалы позволяют представить внешний вид записок – аккуратные листочки или оторванные клочки бумаги, на которых от руки написаны слова, они часто подписаны как коллективные (например, «студенты КГУ», требующие объяснить «запрет» на фильмы Тарковского, то есть «почему они не идут на широком экране?»[21]), реже указаны фамилия, имя, профессия («Осташкина Н. И., инженер», которую потрясла картина «Зеркало»[22], и т. п.), иногда просто «нормальный зритель». В последнем случае самоопределение автора связано с его благодарностью Тарковскому за уважительное отношение к зрителю, способному понять сложные работы режиссера, и убеждением, что «нормальный зритель» так и должен себя вести – развиваться и подниматься до фильмов Тарковского, – «иначе, возможно, Вы бы, чего доброго, в чем-то адаптировали свои фильмы»[23].

Кто он – этот «нормальный зритель», вообще тот немногочисленный зритель, которому все-таки удавалось увидеть фильмы Тарковского? Сошлемся на косвенное, но компетентное мнение: это чаще всего научные сотрудники нии, кб, проектных институтов, студенты и преподаватели вузов[24]. Очевидно, общая, объединяющая разные поколения черта такого зрителя – отношение к просмотру кинофильма не как к развлечению, а как к интеллектуальной и духовной работе; для него встреча с режиссером – возможность и повод поделиться итогом этой работы, получить ответ на сложные вопросы, которые рождает кинематограф Тарковского, или просто выразить благодарность режиссеру за саму возможность ставить подобные вопросы:

«Спасибо Вам за Ваши фильмы! Думать они заставляют – это, конечно, главное».

«Мы много ждали от встречи с Вами, но то, что получилось, – превзошло лучшие наши надежды. Не нужно отвечать. Спасибо Вам за Ваши фильмы и за этот разговор»[25].

Совершенно особый документ – стенографические записи встреч режиссера со зрителями, где можно «услышать» голос «нормального зрителя». Мы располагаем такой стенограммой встречи в Новосибирске, в Академгородке, где в 1976 году смотрели и обсуждали «Зеркало» и другие, снятые ранее, фильмы Андрея Тарковского. Этот уникальный документ является частью архива режиссера, приобретенного в 2012 году на аукционе «Сотбис» правительством и меценатами Ивановской области и переданного музею Юрьевца.

Текст этой стенограммы позволяет в ином ракурсе рассмотреть вопрос о неготовности зрителя к восприятию сложных по содержанию и необычных с точки зрения киноэстетики фильмов Тарковского. Конечно, публика Академгородка в интеллектуальном отношении была значительно выше «среднестатистического обывателя», но в определенном смысле это тоже «нормальный зритель» – разного возраста, с различными вкусами, разным опытом знакомства с кинематографом. Именно интеллектуальная толерантность, если так можно сказать, позволяет этому зрителю чрезвычайно осторожно выносить суждения об ответственности художника за доступность (понятность) его произведений зрителю:

«Вот меня интересуют две вещи: во-первых, можно ли ставить в упрек художнику, что его произведение понятно только немногим? Второе – нужно ли что-то делать, чтобы оно было понятно многим? Третье, простите, я скажу два слова, я скажу свою точку зрения на это: мне кажется, что это совершенно не нужно. Есть своя аудитория, адрес есть у „Зеркала“, специально он на этот адрес и писался, он и писался на русского интеллигента нашего времени, независимо от возраста, по этому адресу, как видим, он дошел прекрасно, до конца»[26].

Даже сама категория доступности понимается этим зрителем по-своему: молодой артист театра «Красный факел» продолжил тему о зрителе ссылкой на опыт Польши с ее маленькими кинотеатрами, «где идут вот такие труднодоступные фильмы»:

«Я думаю, я не боюсь сказать, что фильм этот гениальный – понимаете? И его гениальность заключается в том, что он воздействует ‹…› он в каждом пробуждает какие-то свои ассоциации, свои какие-то воспоминания… что-то свое в каждом»[27].

Этот «нормальный зритель» демонстрирует желание понять особенности киноязыка Андрея Тарковского, рассуждая, например, о его фильмах как о развернутой метафоре.

Особенно важно, на наш взгляд, что свойственная интеллектуалам рефлексия позволяет такому зрителю достаточно критически оценить свою степень готовности к пониманию идей режиссера: «Нет ничего удивительного в том, что зритель плохо воспринимает этот фильм, он просто не готов к нему» – и, вспоминая слова журнальной статьи Тарковского о том, что он «не делает фильм для какой-то особой аудитории. Он делает в принципе фильм для всех, кто его может понимать», тот же выступающий напоминает участникам встречи «что хорошее чтение книги – это второе чтение… Так что надо