Немного отдышавшись, расправив чудом уцелевшую юбку, я пошла вниз. Должен же быть тут хоть кто-то живой? Нервно похихикав про себя, что Золушка в этот раз, как и положено нищенке, в мятом платье с чужого плеча, я спустилась в огромный холл. Или как тут называлось это пространство. В первый момент мне вообще показалось что это какой-то бальный или выставочный зал. Но потом глаза начали различать детали: все те же высокие стрельчатые окна с частыми переплетами, печальные пальмы в огромных кадках безнадежно пытались в них заглянуть.  Серые каменные стены, как и на втором этаже, здесь местами прикрывала тканевая драпировка золотистых и коричневых оттенков. Несколько небольших диванчиков в простенках. Я изумленно разглядывала эту средневековую сказку. Где я? Как я тут оказалась? И как мне вернуться в Академию?

— Ну наконец-то, Моник! Я уже было подумал, что вы проспите до вечера.

Каюсь, но нервную реакцию сдержать не удалось. Я дернулась и схватилась за сердце. Еще парочка таких приключений и инфаркт мне обеспечен!

— Что такое? Неужели я вас так напугал?

Я медленно обернулась на ехидный голос, уже, впрочем, зная кого сейчас увижу. Командор сидел у небольшого столика с дымящейся чашкой в руке.

— Что за?.. — Он вздрогнул, ошеломленно уставившись на меня. — Вы кто?

Я молча проглотила грубость командора, с мстительной радостью заметив, как горячая коричневая жижа из чашки выплеснулась прямо на лежащий на столе планшет. Он тоже это заметил. Торопливо поставил, почти бросил, чашку на стол и вскочил, одновременно стряхивая на пол жидкость с планшета и виртуозно ругаясь на килланском.

Половины таких выражений я никогда не слышала, хоть и преподаватель в Академии, как-то разозлившись на нас за неисполнительность, заставил выучить двести самых распространенных ругательств на разных языках. На экзамене мне это не помогло. Но однажды на каникулах в баре эти знания спасли мою шкурку – полупьяный фарн, требовавший, чтобы я поднялась с ним в номер, никак не ожидал, что я обложу его стоэтажным матом на его родном языке. Пока он, в полном ступоре, переваривал услышанное, я сумела сбежать.

Воспоминания слегка согрели и подняли настроение. И тут же словно космический дьявол дернул меня за язык:

— Неприлично для военного так выражаться при девушке. В Академии этикет преподают еще на первом курсе. Прогуляли предмет?

Командор замер, прожигая меня взглядом. А я мысленно сама себя обложила на всех известных языках. Вот идиотка! Зачем его дразнить? Зачем намеренно нарываться на неприятности? Он и так неизвестно как отреагирует на то, что ему подсунули другую вместо Моник.

Капающие в полной тишине секунды медленно складывались в минуту. Потом в другую. Мне было крайне неуютно под темным, изучающим взглядом мужчины. Но отвести глаза в сторону я боялась. Как будто, если я буду смотреть в другую сторону, то он непременно на меня нападет. Как дикий зверь.

А он и был похож на дикого зверя. Настороженный. Напряженный. Внимательно изучающий сначала мое лицо, потом плечи, руки, скользящий по мятому платью вниз. Казалось, он раздумывает: может подойти и принюхаться?

— Ты кто такая и откуда тут взялась? Отвечай!

Вот так. Уже не на «вы». Ну да ладно. Дрожь пробежала по спине. Я набрала воздуха в легкие и тихо ответила:

— Меня зовут Каролина Новак. Я – курсант Первой Звездной Академии Альянса, специальность – ксенолингвистика. А оказалась… — Я запнулась. — Полагаю, вы меня сюда привезли. Хоть и не знаю, куда. Последнее, что я помню, это как вы сказали, что забираете дочь министра Аверноо в качестве гаранта его хорошего поведения.

Командор отложил планшет и медленно обошел меня по кругу, рассматривая, словно диковинную статую в музее. Под его изучающим взглядом я напряглась и до предела выпрямила спину. Словно на смотре перед начальником Академии.

Старфф задержался позади меня. И мне стоило неимоверных усилий не шевелиться под его взглядом, не дергаться, не оглядываться. Строить догадки и не иметь возможности узнать точно, что он там делает, та еще пытка.

Наконец командор встал передо мной, глядя мне прямо в глаза:

— Каролина Новак… — Старфф словно пробовал мое имя на вкус, катал его по языку, растирал по небу. — Необычное имя. К какой расе вы принадлежите, курсант?

Сдержать облегченный вздох оказалось неимоверно сложно. Ага, он мне верит. Это уже хорошо. Значит, отпустит сразу, как только все выяснится. Я приободрилась и ответила, глядя прямо перед собой, стараясь абстрагироваться от тяжелого, изучающего взгляда командора:

— Землянка, сэр! Принадлежу к человеческой расе!

— Человек… Хмм…

Несколько томительных секунд килл смотрел мимо меня куда-то в пространство. А потом задумчиво вернулся на свое место и взял планшет. Мне присесть не предложил. Из чего я сделала вывод, что женщину во мне он не видит. Для него я только курсант, бесполое существо, будущий солдат. Ну что ж, не больно-то и хотелось. Хотя, это я вру сама себе.

Пользуясь тем, что килл уткнулся в планшет, я беззастенчиво изучала его лицо. Лицо узкое и даже в чем-то изящное, как и всех представителей этой расы. Аккуратная стрижка на темных жестких волосах. Элегантная линия бровей, нос, словно из-под резца умелого скульптора, гладкая, без единого следа растительности, кожа. Командор был привлекателен. Может быть, даже слишком.

— Нравлюсь?

Я так увлеклась разглядыванием мужчины, что проворонила момент, когда он оторвался от планшета и уставился на меня. Стыд плеснул в лицо горячей краской, заставил меня опустить глаза. Я не знала, куда девать взгляд. Позорище какое! Дожилась ты, Кара, однако!

— Курса-а-ант… — Голос, словно конфета с коньяком – сладкий, дурманящий разум, вызывающий неприличные мысли. Словно греховное наслаждение. И в противовес тональности слова: жесткие, бьющие наотмашь по лицу: — Вы разве не знаете, как положено по уставу стоять, когда с вами беседует старший офицер? А как же дисциплина и служебная субординация?

Меня словно ведром ледяной воды окатили. Черт бы его подрал! Килл, он и в Африке килл! Я выпрямилась и снова уставилась в одну точку где-то на уровне предполагаемых бровей командора. Со злостью отвесила себе мысленную оплеуху. Потом буду слюни по красавчику ронять. Если еще будет, что ронять.

— Никак нет, сэр! Устав знаю!

— Так в чем же дело?

И опять эти одурманивающие, коньячно-медовые нотки в голосе, заставляющие терять голову и забывать с кем разговариваешь. Я едва не затрясла головой, в отчаянной попытке избавиться от дурмана. Играет, мерзавец, словно кот с мышонком! Я разозлилась. И мне стоило огромных усилий ответить если не по уставу, то хотя бы приблизительно в соответствии с ним:

— Виновата, сэр! Слишком сильно дезориентирована и не понимаю своей роли!

— Ваша роль…

Командор помрачнел. И в этот самый момент у меня за спиной с шумом распахнулись двери, раздались чьи-то торопливые шаги. Обернуться я не рискнула. Но голос показался очень знакомым: