полисных отношений, исследователи отрицают социально-политическую борьбу в греческих полисах классического периода и считают демократизацию их политической структуры результатом эволюционного процесса, обусловленного не противоречиями и конфликтами внутри гражданского коллектива, а проявлением общечеловеческих нравственно-психологических качеств людей. Под влиянием этих качеств, как считают ученые, создавалась благоприятная обстановка в обществе для возникновения новых обычаев и институтов, которые, постепенно вытесняя старые (без какой-либо революционной ломки социально-политических отношений), утверждали новый общественный порядок.

Предлагая эту концепцию, современные историки не только пренебрегают сведениями Аристотеля и Плутарха, объявляя их модернизаторской фикцией, но и не считаются с данными Фукидида, свидетельствующими о борьбе между сторонниками и противниками демократических преобразований в Афинах в рассматриваемый период времени (Thuc., I, 107, 4). Возвышение Эфиальта происходило в обстановке внутриполитической борьбы против Кимона и его сторонников. Наши источники связывают деятельность Эфиальта с принятием законов, направленных против Ареопага, сохранявшегося как центр консервативного влияния. Ареопаг, укрепивший свои позиции во время Греко-персидских войн, не мог их удерживать бесконечно. Динамика социально-экономического развития Афин и морская политика, направленная на расширение афинского могущества, усилили радикальные настроения среди афинских граждан (Thuc., I, 93, 3; Arist. Ath. Pol., 25, 1; Pol., II, 9, 3-4, p. 1274 a 12; V, 3, 5, p. 1304 a 22; Plut. Them., 19, 5; ср.: Ps.-Xen. Ath. Pol., 1, 2). Этому способствовала противоречивая ситуация в 60-е гг. V в. до н. э, когда стратеги, избираемые путем голосования из всех граждан, должны были подчиняться Ареопагу, состоявшему из людей, избранных в свое время путем жребия и потому нередко случайных среди ареопагитов. Таковы были обстоятельства, способствовавшие реформе Эфиальта, сущность которой заключалась в том, что он организовал судебный процесс над коррумпированными ареопагитами и отнял у Ареопага все приобретенные (τα επίθετα) им права, передав их частью Совету 500, частью Народному собранию и судам (Arist. Ath. Pol., 25, 2; 35, 3).

Одной из главных функций Ареопага было заслушивание его комиссией отчетов должностных лиц по истечении их полномочий. Здесь возникла почва для разного рода коррупции. Эфиальт усложнил систему сдачи отчетов, но вместе с тем сделал ее более гласной и предоставил демосу право непосредственного контроля за деятельностью должностных лиц. Возникшая в результате реформы процедура предусматривала необходимость предоставления магистрами отчета в течение 30 дней после завершения их полномочий 10 логистам, избранным из числа членов Совета 500. Логисты обязаны были, проверив отчет, передать его в гелиэю для ратификации или выяснения возникающих вопросов. После поступления отчета в гелиэю в течение трех дней любой гражданин мог сделать запрос официальному лицу своей трибы, называемому ευθυνος (эвтин), с жалобой против уходящего в отставку магистрата. Эвтин, рассмотрев жалобу, передавал ее судьям по демам, если она имела частный характер, или фесмофетам, если она касалась государственных дел. Фесмофеты, получив жалобу, вторично вносили отчет магистрата на рассмотрение народного суда. Его решение имело окончательную силу (Arist. Ath. Pol., 48, 3-4).

Реформы Эфиальта всколыхнули общественное мнение в Афинах и обострили до предела социально-политические противоречия внутри гражданского коллектива. Дебаты о роли Ареопага и его судьбе составляли важную часть политических споров того времени. Это нашло наиболее яркое отражение в трилогии Эсхила «Орестея»[78].

Устами Эриний и Афины автор выразил беспокойство о судьбе Ареопага — органа, который контролировал правовые, нравственные и религиозные отношения среди афинских граждан, и указал на опасность для дальнейшего развития общества сокрушения влияния этого древнего института и утверждения принципа «абсолютной свободы» (Arist. Pol., VI, 1, 7, p. 1317 b 12: ζην ώς βούλεται τις). Поэт даже намекает на некоторые детали спора. Не случайно он подчеркивает, что суд Ареопага «неподкупен», «корысти чуждый», «справедливый». Ведь, как уже отмечалось, ареопагитов обвиняли, и, возможно, не без основания, в разного рода преступлениях. Не менее интересным можно считать и другой намек, вызвавший расхождение во мнениях ученых. Эсхил устами Афины предупреждает:

Пусть не будет новшеством

Устав мой осквернен: прозрачный ключ взмутив

Притоком грязным, свежей не испить воды.

(Aesch. Eumenid., 696—698; пер. С. Апта).

Возможно, эти стихи отражают дискуссию, которая развернулась вокруг законопроекта о допуске к избранию на должность архонта и соответственно в число ареопагитов представителей третьего сословного класса зевгитов.

В результате дебатов афиняне оказались расколоты на враждующие группировки, и Эсхил устами Афины призывает граждан примириться, подчеркивает опасность распрей и междоусобных войн (Aesch. Eumenid., 860—866). Финалом своей трилогии он утверждает идею единства ранее враждовавших между собой сторон. Однако реальная действительность была более суровой и жестокой. В политической борьбе были победители и побежденные. В 461 г. до н. э. был подвергнут остракизму Кимон (Plut. Cim., 17, 3; ср.: Plut. Cim., 15, 3; Per., 9, 5; Nep. Cim., 3; Plat. Gorg., 516 d; ср.: IG, I2, 911-912 = Tod2, № 15, 45 = SEG, X, 390). Его обвинили во враждебном отношении к демократии, поскольку он оказывал активное сопротивление реформам Эфиальта. Вскоре после остракизма Кимона было совершено покушение на Эфиальта (Antiph., V, 68; Arist. Ath. Pol., 25, 4; Diod., XI, 77, 6; Plut. Per., 10, 7, 8).

Результатом общественно-политического переворота, осуществленного в Афинах около 460 г. до н. э., был прежде всего значительный рост общественно-политических документов. Так, если на весь период с конца VIII в. и вплоть до 460 г. до н. э. можно назвать только около 10 декретов или посвящений, то с 460 г. до н. э. и до конца Пелопоннесской войны их насчитывается более 300. Как известно, эти документы выставлялись на агоре для всеобщего знакомства. Античная традиция считает инициатором этого обычая Эфиальта, который, как сообщает Анаксимен, автор IV в. до н. э., переместил таблицы и скрижали с начертанными на них знаками Солона в Совет и на агору (Anaxim. Philipp., FGH 72 F 13). Это символизировало соединение законов с демократическими институтами, что укрепляло правовую основу афинской демократии. Упомянутые выше общественно-политические документы отражают главенство Народного собрания как суверенного правящего законодательного органа, важность Совета 500 как основного института, наделенного правом законодательной инициативы, члены которого избирались Народным собранием. Эти документы вскрывают сущность оформившегося в результате реформ Эфиальта механизма функционирования афинской демократии, показывая, что поправки и предложения вносились и могли быть приняты на Народном собрании. Широкое участие граждан в управлении государством достигалось путем увеличения числа коллегий, их сменяемости и подотчетности Совету и Народному собранию, а также включения в состав гелиэи представителей всех категорий афинского гражданства. Механизм функционирования афинской демократии, сложившийся в результате реформ 60-х гг. V в. до н. э., подтверждается эпиграфическими данными.