было нельзя, только прожить на самом деле.

И несмотря на то, что я почти не спал, несмотря на все мои задвиги, я мог поручиться, что в психушке мне делать нечего. Да таких придурков, как я, вокруг толпы. Теперь же понял, что все серьезней, чем можно было подумать. Столь полновесная галлюцинация, как приход Кати, – это не просто мгновенные видения…

Я включил музыку и ждал. Может быть, пройдет. Пусть пройдет… Наверное, все это время, пока чувствовал ее присутствие, я думал одну и ту же фразу: «Пожалуйста, пусть это пройдет».

А Катя… она оказалась настоящей. Я это понял, когда она меня дернула за плечо. Данька в видении ко мне не прикасался. И это было как-то уже слишком для иллюзии.

Она пришла на самом деле. Только зачем?

– Я волновалась, – сказала Катя. – Ты с этой штукой от молнии… я же тебя звала.

– Зачем?

Катя промолчала.

– Что ты хочешь? – спросил я.

Если пришла, то ведь зачем-то, не просто так.

– Помириться.

– А мы что, поссорились?

– Разве нет?

– Дай подумать. – Я смотрел мимо нее, потому что чувствовал, что, погляди я на нее, окончательно сойду с катушек от одной только мысли, что вот она, настоящая, не во сне. – Нет, мы не ссорились. Сначала ты пришла ко мне, а потом сказала, что тема закрыта, и повторения ты не хочешь, и вообще это не повод для знакомства. Разве это ссора?

– Ну извини, просто ты с той шоколадкой в магазине…

– Я пошутил.

– Я поняла потом. Слушай, посмотри на меня, а? Ты же не со стенкой разговариваешь.

Да, Катя всегда добьется того, чего хочет. Я это начал понимать.

– Ну смотрю.

– Мир?

– Мир.

Она выдохнула и улыбнулась.

– Наконец-то. Я, между прочим, три дня к тебе домой ходила, хотела помириться. Пришлось к твоей матери идти, искать, где ты…

– Что ты сказала?

– Ничего, – Катя села на диван, – еле нашла тебя, говорю… Кстати, ты что, получается, зачеты пропускаешь? А тебе их хоть поставят?

Я не успел ничего ответить, как она вдруг предложила свою помощь. Мол, у тебя уже был год академа, не сдашь сессию – и что, снова в академ? А она может мне помочь, если нужно. Потому что она отличница и вообще. У меня начало темнеть в глазах. Все стало понятно. Катя как-то откопала мою мать, та расчувствовалась и поведала, что я вот-вот помру без помощи…

– Ты любишь котят? – спросил я.

– Что?

– Котят. Или щенков. Не знаю… голубей полудохлых. Пойди найди себе зверушку и помогай ей сколько влезет.

– Ты о чем?

Она еще и тупила. Смотрела совершенно убойными своими глазами и тупила. И я понял, что сейчас просто выкину ее на лестницу. Потому что она пришла не просто так. Не потому, что я ей нравлюсь или она хочет общаться, а из глупой девчачьей жалости… Надо было переключиться. Не схватить ее за руку и не отправить за дверь. Ведь я точно сделаю ей больно. Я взял табурет и швырнул его в стену.

– Уходи!

Когда она все-таки бросилась к двери, в квартиру вошел Водовоз, увидел разбитые чашки и разлитый чай.

– Вы что делаете?! Громов, иди домой, а? Ты меня достал!

– Не пойду, – сказал я, – ты мне друг или нет?

– Друг? – вдруг психанул Водовоз. – Калинников был твоим другом. С тобой дружить можно только под дулом автомата.

– Ого. И кто же на тебя это дуло навел?

Мне стало смешно, хоть я и понимал, что это нервный смех.

– Неважно, – Водовоз снял с вешалки мою куртку и кинул мне. – Давай уматывай.

– И не подумаю. Пока не скажешь, что же такое тебя заставило со мной дружить.

Катя в прихожей застегивала сапоги. Так же неудачно, как восьмого числа пыталась их расстегнуть.

– Отец твой денег дал, – спокойно сказал Водовоз, – чтобы я за тобой присматривал. Я думал, потерплю. Не рассчитал свои силы. И вообще скажи спасибо, что я им не слил, с чего ты на самом деле заболел. А то, может, и от алкоголизма бы полечили. Думаю, пора.

Я двинул Водовозу в челюсть. Так, что он свалился. И вышел, попутно вытолкав в подъезд и Катю. Она смотрела испуганно и даже побледнела.

– А тебе кто денег дал? Мать? Или тоже отец? И за что? За то, чтобы ты со мной сейчас мириться притащилась, или за… восьмое декабря тоже?

– Ты идиот! – крикнула Катя. – Я тебя люблю. С девятого класса!

И стало тихо-тихо. До звона в ушах…

Она

Пожалела я о том, что сказала, уже через секунду. Все-таки признание делает человека крайне уязвимым, тем более теперь. Мне стало страшно. Кто его знает, что случится в следующий момент. На то, чтобы постоять, застыв от собственной неожиданной откровенности, у меня ушло меньше минуты, и я рванула вниз по лестнице. Но почти сразу меня поймали за рукав и капюшон пуховика одновременно.

– Врешь, – почти спокойно сказал Андрей.

Как будто только что не орал и не швырялся табуретками.

– Ты любишь котят? – спросила я.

– Что?

– Заведи себе котенка и хватай его за шкирку сколько влезет.

Я все-таки вырвалась и пошла вниз. Главное – не расплакаться прямо здесь. Да, призналась, но он думал обо мне черт знает что. Я слышала, что Андрей идет следом. Только теперь он меня не останавливал. Я вышла из подъезда, пересекла двор, а он все тащился за мной. Тогда я повернулась.

– Послушай, понимаю, что это глупо, и даже знаю, что ты сейчас думаешь. Да, дура, зациклилась на годы. Но ты можешь не волноваться, я не буду к тебе лезть и мешать. Просто мы неправильно расстались в прошлый раз. Мне жаль, что так вышло. Давай все-таки помиримся, и я обещаю, что…

– Кать, – он протянул руку и приложил пальцы к моим губам. Фактически рот мне закрыл. – Мой ответ вообще не предполагается?

– Ну ответь, – разрешила я, хотя и догадывалась, что он скажет.

– Пойдем в кино.

– Куда?

Он в очередной раз сбил меня столку. Какое кино? После того, что я тут ляпнула? Да и выглядит он так, что ему не по кино шататься надо, а обратно под одеяло, лечиться.

– В кино, – повторил он, – завтра. Ты и я.

– Ты серьезно?

– Скажи адрес, я за тобой зайду.

Я сообщила ему свой адрес и уточнила, что буду дома после двух.

– Подходит, – кивнул он, – ты извини, мне вернуться надо. Кое-что забыл. Пока, до завтра.

И ушел.

Я уйти не смогла. Во-первых, у меня начался,