Нина замолчала и налила себе воды из пластиковой бутылки.

— Что же случилось? — напомнила о себе Надежда, она представляла уже, что скажет Галка, когда проснется. Приехала, мол, за мной ухаживать, а сама где-то ходит все время…

— Вернулась я поздно, от матери влетело, — заговорила Нина, — ей в воскресенье на дежурство надо было к восьми, а тут не спи, меня дожидайся. Опять же Генку она углядела, а он ей не нравился, велела мне с ним не гулять. Да я и сама-то не больно его отличала, если честно, то назло матери только с ним и крутила.

В общем, только угомонились, как в дверь звонок. Кто да чего надо, мать спросонья кричит через дверь. Потом помолчала, послушала и открыла. Нина, говорит, иди сюда. Я, как была в ночной рубашке, выскакиваю, а там Катин отец стоит, Сергей Сергеевич. Ты, говорит, когда Катю видела, во сколько и где? А я ничего не соображаю, только глазами хлопаю. Он подошел, за плечи схватил да как тряхнет, у меня все косточки затряслись. И смотрю — глаза у него такие, как будто бездонные, а там чернота, как омут. Тут мама вмешалась — что, говорит, у вас случилось, скажите толком, а дочь мою не пугайте.

Оказалось, Катя домой не пришла. Ждали, ждали ее родители, а потом отец поехал к Лизке. Там никого, Лиза говорит — ушли все, и Катя с ними. К кому-то из девчонок его адресовала, там вспомнили с большим трудом, что мы втроем с Катей свернули. Телефона у нас не было, отец поехал к нам домой. Ну, я тут очухалась, так, мол, и так, говорю, хотели ее до дому проводить, она отказалась, пошла через лесок одна. Он тогда совсем лицом почернел и вышел. А утром весь город всколыхнулся — Катя в том лесочке лежала убитая. Отец ее и нашел, когда от меня ехал, к тому времени рассвело маленько.

— Господи! — вздохнула Надежда. — Как же так?

— А вот так… — грустно сказала Нина, — у меня у самой дети, врагу лютому не пожелаешь такого. Это чтобы дочку свою единственную в таком виде найти! Ее ведь и узнать нельзя было, вся избитая, и лицо страшно изуродовано…

— Кто же такое над ней совершил? За что? — не унималась Надежда Николаевна.

Нина долго молчала, потом заговорила глухо:

— Конечно, милиция за это дело взялась крепко. Скандал был, потому что такого в нашем городе давно не случалось. А точнее, вообще никогда. Родители Катины были люди не простые, их все знали. Раньше тихо у нас в городе было. Ну подерутся мужики по пьяни, ножом кто-то кого-то пырнет — так это дело житейское, муж жену побьет по пьяному делу опять же, или она его сковородкой. Как говорится, на бытовой почве. А тут девушку забили насмерть.

— Ужас какой! — в который раз содрогнулась Надежда.

— Милиция, видно, приказ получила — молчать, так что мы поначалу подробностей не знали, — совсем тихо говорила Нина, — да только городок-то маленький. Мама у меня в больнице работала, у нее все врачи знакомые. В общем, просочились слухи — Катерину избили железным прутом, арматуриной ржавой. Там она в лесочке и валялась без дела, пока убийце под руку не подвернулась.

В общем, Лешку Долгова сразу забрали, прямо утром, потому что кто-то из наших сказал, что поссорились они с Катей накануне. И он ей вроде угрожал, то есть когда сказал, что сама, мол, виновата, пеняй теперь на себя. Стало быть, ушел раньше, подкараулил ее в лесочке том и убил.

А у нас соседка была тетя Тоня, она в милиции уборщицей работала. Ну понятное дело, ей никто ничего не докладывает, а с другой стороны — уборщицу никто не замечает, как будто она пустое место. Вот она и рассказывает: метет коридор, а в кабинете том дверь приоткрыта. Жарко было, душно, народу набилось много. В общем, допрашивают в том кабинете Лешку, он все отрицает. Не был, говорит, в том лесу, домой сразу пошел после гулянки. Катерину не подкарауливал, не трогал ее. А поссорились они из-за любви. Вроде бы любовь у них была, только Катя отца боялась, и поэтому таились они. Катя делала вид, что никто ей не нужен, а Лешка возревновал тогда, самолюбие у него взыграло, он ей условие поставил — всем объявить, что они — пара, что Катя — его девчонка. Чтобы никто на нее не покушался. А Катерина тоже гордость выказала — не смей, мол, мной командовать, ты мне еще никто, а уже голос повышаешь.

В общем, крупно поговорили, Лешка потом выпил, в конце хотел помириться, а Катя нарочно с Пашкой кокетничать начала. Он и обиделся, решил, что все уже, выбросить надо ее из головы.

Ну, менты, конечно, ему не верят, там кто-то из начальства на него орет — ага, ври больше, стала бы такая девушка с тобой, шантрапой, пьянчужкиным сыном, любовь крутить. Ты, говорит, за ней бегал, а когда она тебе решительный от ворот поворот дала — тут-то ты и озверел. Лешка кричит — не был я там, дома был, мать может подтвердить. Те только смеются — мамаша твоя, такая-то и такая-то, она вечно пьяная, ей никакой веры нету. Ну Лешка, конечно, озверел, когда так про мать-то говорят. Сам на них матом, те, видно, побили его…

Тут тетя Тоня говорит, она шваброй случайно стукнула, выглядывает мент из кабинета. Ты, говорит, чего тут подслушиваешь? Пошла отсюда вон! Ну она и пошла, от греха подальше.

— А что же они так сразу на этого Долгова подумали? — спросила Надежда Николаевна. — Там же ведь и другой парень возле Кати крутился, этот, как вы говорили…

— Пашка Зимин, — напомнила Нина, — ну да, только он сразу алиби предоставил — ушел, мол, домой раньше всех, родители подтвердили, что вернулся он и сразу спать лег. А чего ушел, так говорит, выпил с непривычки много, голова заболела. А у него знаете кто отец-то был? Зимин Андрей Павлович, мэр нашего города. И до сих пор им остается. Так что ему-то веры побольше было, чем Лешкиной мамаше. И все равно как-то все неясно. Лешка парень крепкий оказался — стоит на своем, ни за что не признается. И Лизка Тимофеева, у которой день рождения-то справляли, вроде говорила, что видела она Пашку Зимина у себя в саду, еще когда Катя с нами домой собиралась. Вроде мелькнул он где-то. Только это она один раз сказала, а потом отпиралась — показалось, говорит, там темно было, мало ли какая тень мелькнула.

А потом вдруг весь город узнал — на той арматурине-то, которой Катю насмерть забили, Лешкины отпечатки нашли. Это уж прямое доказательство, куда яснее. Ну, тут все завертелось. Народ всполошился, все на Лешку озверели прямо, гад какой, еще и отпирается. Лешкиной матери окна побили, Лешку перевели в райцентр, там и суд был. Быстро все оформили, потому как боялись беспорядков, это мэр так сказал. Дали ему десять лет, судили как взрослого.

Мать Катина как узнала про дочку-то, так и слегла с сердцем. Потом после приговора быстро умерла. То ли случайно много снотворного приняла, и сердце не выдержало, то ли просто жить не смогла, в общем, отец жену похоронил и сразу из нашего города уехал. Пашку Зимина отец доучиваться в Москву отправил, Лизку мать к родственникам на Урал отвезла. А как нам школу кончать весной, пришло известие Лешкиной матери — погиб ее сын на зоне. То ли от тяжелой болезни, то ли несчастный случай — мало ли что напишут, поди там разбери, как дело было. Лешкина мать с той поры начала пить вовсе без просыпу, и зимой умерла. И ребята все разъехались, даже Генка и тот после армии домой не вернулся. А я замуж вышла, да тут и застряла навеки…