можешь поднять стакан или закинуться дозой своей дряни, если ответишь на мой вопрос. Так что? Продолжим щёлкать пальчики?

– Он убьёт миня! Он убьёт… – просипел Гога.

– А так тебя убью я. И если Вишневский далеко, то я вот он, рядышком. И смерть твоя, барыга хренов, вовсе не будет быстрой. Я умею доставлять такую боль, что у тебя глаза лопнут раньше, чем взорвётся мозг. Так что постарайся запомнить всё, что видишь. Вскоре ты этого будешь лишен. Вот, смотри, я поднимаю ногу…

– Я скажу! Я всио скажу. Нэ убивай, нэ нада…

– Ну, не надо, так не надо. Говори…

Путаясь и сбиваясь, Гога начал говорить. Как оказалось, его и в самом деле курирует Вишневский, который наладил мосты с местным отделением милиции. Наркотики доставляют из Севастополя, через грузинских «друзей», которых Шеварнадзе выпер со своей исторической родины и те осели в дружелюбном крае.

Вишневский дружит с первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. Тот покровительствует ему и даже дает протекцию в Ленинграде. Я хмуро ухмыльнулся. Я знал, кто был первым секретарем. Знал и эта информация почему-то меня не удивляла.

– А почему пацана завалили? – спросил Зинчуков.

– Он слишкам борзый. Нэ захатэл на миня работать! Захатэл по жизни парядочным идти! А-а-а! Больна!

– Больно, говоришь? – задумчиво спросил Зинчуков. – Больно его матери, которая не дождется сына и вряд ли долго протянет… А кто его убивал?

– Да всэ. Каждый па разу или па два пырнул. Абкурились мы, а тут он… Так вы из-за нэго? Нэ убивай, а? Вазьми дэньги, там, пад палавицей в углу. Всё вазьми, нэ убивай, дарагой!

– Да, из-за него тоже. Миш, ты выйди пока на улицу, погуляй немного, а я скоро спущусь. Или посторожи на площадке, чтобы никакой страдалец не пришел невовремя, – сказал Зинчуков.

Если он назвал меня по имени, то это означало только то, что Зинчуков не боялся преследования. И все потому, что преследовать будет некому.

В это время из-под дивана вылез тощий кот. Животина словно почувствовала, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Кот потерся о мои ноги и жалобно мявкнул. Выглядел он так… жалко, что ли? Ущербно выглядел, похабно…

Я наклонился и взял его на руки, засунул за ворот пальто. Он не стал вырываться, а прижался ко мне и тихо заурчал, словно пародируя морской прибой.

– Мы в коридоре подождём, – сказал я.

Не только кот почуял неладное. Гога тоже попытался засучить ногами, вырваться, но куда там, железные пальцы Зинчукова не давали никакой поблажки. Кричать не получилось – стальное ребро ладони сломало податливую гортань.

Я вышел в коридор, по пути обтерев грязной тряпкой, те места, которых касался пальцами. На экране продолжался показ фильма «Мистер Икс». Мы с котом вышли и начали ждать, когда из-за дерматиновой двери покажется Зинчуков.

Кот негромко урчал, а я автоматически почесывал у него под подбородком.

Глава 7

Зинчуков недолго пробыл в комнате. Я даже не успел соскучиться. Кот тоже.

Артём Григорьевич появился из-за дверей со спокойным, словно одухотворённым лицом. Он аккуратно закрыл дверь так, чтобы дождаться щелчка английского замка. После вытер все отпечатки на ручке и подмигнул мне:

– Ну что, на этом прошедший год можно считать законченным. Ах да, тебе же ещё нужно подготовиться к празднованию у подруги… А вот мне уже можно праздновать. Идем, Михаил-Борис-Семён… О, а что это за морда у тебя выглядывает из-под мышки? Привет, полосатый!

Кот в ответ зашипел и втянул голову в плечи. Когда Зинчуков попытался протянуть руку и погладить, то кот в ответ молниеносно шарахнул его лапой. Только хорошая реакция спасла руку дяди Артёма от царапин. Кот возмущённо мявкнул на такое хамское поползновение.

– Аккуратнее, а то потом придётся ещё подъезд от крови замывать, – усмехнулся я.

– О какой, огрызается ещё, – покачал головой Зинчуков. – Совсем озверел в этом гадюшнике.

– Что там?

– Ни-че-го, – помотал головой Зинчуков. – Деньги лежали там, где указал Гога. Большая часть пойдёт матери того пацанёнка. Доверенное лицо передаст, что это собрали всем университетом.

– А остальное?

– А что остальное? Мы же не государственная организация, чтобы нам перечисляли за выслугу лет и назначали молоко за вредность.

Я вздохнул. Да, я бы все деньги отдал матери Женьки, но… Зинчуков тут прав. «Гарпун» –негосударственная организация и материальных отчислений со стороны государства глупо ждать.

Из дома мы вышли по отдельности. Сначала вышел Зинчуков и пошел на север, а я отправился на юг. При этом я старательно приволакивал ногу, изображая хреново сросшуюся кость. Ещё бы палочку не помешало, но и так сойдет. От падающего снега неплохо закрыл воротник пальто. Он же скрывал моё лицо от возможных зорких бабушек, которым в это время вдруг захочется посмотреть на улицу.

Хромота ноги может отвлечь возможное следствие от поисков или по крайней мере его запутать. Какая-нибудь яркая деталь в одежде привлекает внимание зрителей и отвлекает его от лица и того, что нужно скрыть. Ловкость рук и никакого мошенства…

Да что там говорить, если в моем времени был известен один казусный случай ограбления банка. В один погожий, а может и ненастный, день в Вене случилось ограбление. Среди бела дня мужчина ограбил банк и спокойно скрылся с места преступления. Грабитель так был уверен в себе, что даже не потрудился надеть маску! Однако никто из банковских работников после случившегося не смог описать внешность злоумышленника.

Сотрудники банка не страдали амнезией. Грабитель не бил их по голове и не запрещал на него смотреть. В банке было нормальное освещение. Так в чем же дело?

Как же злоумышленник ограбил банк, полный сотрудников, и остался непойманным?

Просто преступник был неплохим психологом и знал, что память банковских служащих сохранит только яркий признак внешности. И пришел в банк... голым. К тому же, в банке работали в основном женщины.

К слову, грабители пользовались этой хитроумной схемой не раз и не два – и тратиться на маски не нужно, и результат что надо. Правда, иногда полицейские все же задерживают голых преступников. Случайно. Просто есть примета, что голый нервный человек на улице – не к добру.

Через два квартала меня догнал Зинчуков.

– Ты ещё не выкинул свою шерстяную грелку? Нет? Ну, тогда поехали его радовать. Хоть какая-то животина в этот день порадуется.

– Скажи, а вот та баба…

–