– Оставьте мою жену в покое, – сказал Казбек, – я признаюсь во всем, что вам надо.

Звонок в спальне Панкова раздался в десять вечера.

– Владислав Авдеевич? Это говорит генерал Талгоев. Мы раскрыли убийство Ибрагима Маликова.

* * *

Боевик оказался молодым еще парнем. Он со сломленным видом сидел на стуле, и глаза его смотрели куда-то в пол. Скованные руки были заведены за стул. Под потолком в кабинете горела оплетенная железом лампочка, и от дощатого пола пахло хлоркой и кровью.

– Вот полюбуйтесь, Владислав Авдеевич, – сказал Талгоев, – Казбек Магомедгазиев, двадцати пяти лет, с девятнадцати воевал в Чечне. Прошел огонь, воду и лагеря Хаттаба. А последние три года работал на Арсаева. По его заказу и взорвал Маликова. Дальше пусть сам говорит.

Террорист, сидящий на стуле, молчал. Он казался сейчас удивительно беззащитным, этот тощий чернявый парень, но Панков очень хорошо помнил, что именно таких парней, худых, проворных, молодых, он видел в горах в охране Ниязбека.

– Зачем ты это сделал? – спросил русский чиновник. – Кто тебе приказал?

Террорист молчал, и стоявший сзади него милиционер вдруг с силой вздернул ему подбородок.

– Смотри прямо и отвечай, когда спрашивают, – с угрозой сказал мент.

Террорист сглотнул.

– Цель была не Маликов. Цель была полпред, – сказал Казбек. – Ваха сказал, полпред встречает какую-то шишку в аэропорту. Зачем убивать Маликова бомбой? Мы думали, там будет целый кортеж. Мы думали, отработаем человек тридцать. Федералов.

– Откуда взяли бомбу? – спросил Панков.

– У меня школьный приятель на базе в Барго. Арсен. Я туда картошку привез, а обратно бомбу вывез.

– На чем? На грузовике?

– Нет. У меня «Иж». «Каблук». С этой базы чего угодно можно вывезти. Мы оттуда в прошлом году вертолетный двигатель вывезли.

Панков долго молчал. Потом приказал:

– Выйдите все.

Менты переглянулись.

– Выйдите, – сказал Панков, – он в наручниках. Что он сделает?

Генерал Талгоев и оба присутствовавших при встрече мента помедлили, но вышли. Террорист и щуплый русоволосый чиновник остались одни. Парень все так же безучастно сидел на стуле, и губы его беззвучно шевелились. Панков внезапно понял, что он молится.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Панков.

Парень, не поднимая взгляда, покачал головой. Губы его по-прежнему шевелились.

– Я полпред президента. Владислав Панков. Ты действительно хотел убить меня? Ты действительно член банды Арсаева?

Новый кивок головы. На этот раз в знак согласия.

– Тебя пытали? Ты не лжешь?

В следующую секунду Казбек взмыл вверх. Отцепленный наручник болтался на его левой руке, а в правой Казбек держал за ножку тот самый железный стул, на котором сидел. Стальное ребро спинки впечаталось в скулу Панкова, скосив полпреда на пол. Но террорист не стал добивать поверженного противника. Новый удар разнес в щепки ветхую раму окошка. Казбек отбросил стул и нырнул в окно.

Дверь кабинета распахнулась, и в нее с пистолетами в руках ворвались опера. Но было уже поздно. Они подбежали к подоконнику как раз вовремя, чтобы увидеть, как человек, падающий с третьего этажа, влетает головой в стекло патрульного «газика», стоящего у заплеванной окурками клумбы.

Ошеломленный Панков шевелился на полу. Правая половина лица была залита кровью. «Жив?» – деловито спросил коренастый опер, помогая полпреду встать. Генерал Талгоев матерился у окна.

– Твою мать! – орал он. – Я же что говорил! Всем поставить решетки на окнах!

Замдиректора Шамхальского цементного завода Хизри Бейбулатов считался одним из самых опасных людей в республике.

Отец его был родом из того же села, что и Ниязбек, но сам Хизри родился в Шамхальске – небольшом городке на стыке РСА-Дарго и Чечни, знаменитом вышеупомянутым уже заводом и удивительной еще для Союза безработицей. У него было трое братьев и пятеро сестер. Его мать умерла, когда ему было шесть лет. Его отец начал пить и быстро стал запойным пьяницей.

С детских лет Хизри знал, что он должен вырваться из одноэтажного равнинного городка с цемзаводом на берегу мутной быстрой реки и что путь наружу лежит через спорт. В одиннадцать лет Хизри выиграл детские соревнования по вольной борьбе. В четырнадцать он стал призером чемпионата мира среди юниоров.

Ему было четырнадцать с половиной, когда он вернулся на лето в Шамхальск и вдрызг пьяный отец не вписался в поворот горной дороги на своих «жигулях». Машина слетела со скалы высотой в пятьдесят метров. Отец погиб мгновенно. Хизри, который сидел на заднем сиденье, выкарабкался из машины и пополз вверх.

К ночи он выполз на дорогу, а к утру его подобрали. Спустя три дня в районной больнице ему отрезали одну ногу чуть выше ступни, а другую – чуть ниже колена, и с его спортивной карьерой было покончено навсегда.

Теперь Хизри поселился в Торби-кале, в доме у дяди, занимавшего должность декана в Торби-калинском университете и по совместительству промышлявшего кое-какой коммерцией. Дядя был никудышный коммерсант, и партнеры крали у него все деньги, которые студенты платили ему за поступление. В коммерции Хизри разбирался плохо, учиться не хотел, а мир силы – единственный мир, который Хизри понимал, знал и любил, был для него закрыт. Вдобавок к инвалидности со времени катастрофы Хизри заработал жесточайшие боли в голове и позвоночнике. Старые друзья Хизри становились чемпионами мира и Европы, они иногда приходили к высохшему, отощавшему парню и рассказывали ему про залитый огнями Париж, про сверкающие отели Джидды и ночные клубы Москвы, а Хизри сидел дома, смотрел телевизор и пил водку.

Однажды в гости к дяде приехал чеченец – партнер по бизнесу. Хизри сидел напротив гостя, когда в комнату вошел его двоюродный племянник – мальчик лет пяти. «Какой хороший мальчик, – сказал чеченец, поглаживая ребенка. – Интересно, сколько денег заплатят за тебя родители, если тебя украсть?» Больше чеченец не успел ничего сказать: Хизри достал пистолет и застрелил его на месте.

Чеченца закопали, и долгое время никто не знал, кто его убил.

Спустя пару месяцев разбогатевший чиновник купил участок земли рядом с Бейбулатовыми и начал перестраивать дом. Когда он заглянул в документы, он обнаружил, что забор Бейбулатовых стоит на полметра дальше, чем следовало бы. Сосед потребовал перенести забор, угрожая в противном случае прокуратурой. Хизри застрелил его в ту же ночь, а вместе с ним – двух его сыновей. Второй сын успел выпрыгнуть из окна, раненный, и побежал в больницу. Ему сделали операцию и положили в палату, где лежали еще двое. Хизри приковылял за ним на следующий день и застрелил прямо в палате.

Спустя некоторое время о Хизри заговорили. Его стали уважать. Братья убитого чеченца поехали убивать Хизри и навсегда пропали. Дядя отдал Хизри бизнес, и теперь этот бизнес процветал, потому что никто не спешил обманывать Хизри.