В общем-то, ничего особенного в этих роликах нет, но один сюжет показался автору любопытным и заслуживающим сейчас упоминания. Сцена общей продолжительностью около 4 минут показывает, как Владимир гуляет в заснеженном лесу с другом (третий человек, ясное дело, снимает их прогулку кинокамерой). В какой-то момент Владимир и его спутник начинают дурачиться, имитируя драку. У них в руках появляется нож, который в процессе игры переходит от одного к другому, т. е. сначала один нападет на другого, потом роли меняются. По тому, как молодые люди имитируют драку — наносят удары, проводят броски, падают в снег — видно, что никакой специальной подготовки они не имеют. У них нет понятия о дистанции, с которой надо начинать атаку, ни малейшего представления о технике ударов руками, борцовская техника отсутствует напрочь, просто «на нуле». Их борьбу можно сравнить с тем, как изображают драку в индийских кинофильмах, но индийские кинофильмы выглядят убедительнее.

Особенно забавен момент, когда Ивасюк, пытаясь продемонстрировать залом руки нападающего с ножом, не может этого сделать… останавливается, машет рукой, дескать, давай ещё раз!.. и начинает вновь крутить руку. И опять делает это неправильно, не понимая, что крутить на самом деле надо не предплечье руки, а её кисть.

После просмотра этой сцены становится ясно, что Владимир Ивасюк драться, конечно же, не умел. От слова совсем. Понятно, что род его занятий от него этого и не требовал, не зря же существуют такие синонимические понятия как «руки музыканта» и «руки хирурга». Так обычно говорят о руках людей, не занятых грубой физической работой. А Владимир как раз являлся и музыкантом, и врачом… Так что всё логично!

Но… Увиденная сцена убеждает в том, что это был горячий и активный мужчина. Азартный, если хотите. То есть, не из тех, о ком говорят «ни рыба, ни мясо». Всё-таки, творческая деятельность подразумевает подвижную психику и быстроту ума. Владимир Ивасюк не имел боксёрской или борцовской подготовки, но увальнем он точно не был и потому, как кажется автору, он бы не позволил убить себя без сопротивления. Пусть это сопротивление было бы неэффективно, но он бы его обязательно оказал. И тогда бы мы увидели специфические (а потому легко узнаваемые) повреждения рук. Речь идёт прежде всего об осаднениях пястно-фалангиальных суставов рук, травмах и сопутствующих им отёках фаланг пальцев и кистей рук, а кроме того — повреждениях кожи ладоней. Последние обычно возникают при вдавлении в ладонь кончиков пальцев в момент удара кулаком, при этом длинные ногти могут ломаться. Могут быть и иные специфические повреждения, в т. ч. и переломы пястных костей.

Вообще, надо заметить, что если человек не умеет бить сжатым кулаком, то его попытка нанести удар с большой силой окажется очень травматичной. Для того, чтобы научиться правильно сжимать кулаки и не повреждать их при ударах в полную силу, на них необходимо отжиматься и прыгать — так вырабатывается необходимый навык фиксировать пальцы, а для того, чтобы кожа на пятно-фалангиальных суставах не лопалась в момент удара по твёрдой и шершавой поверхности, её необходимо определенным образом закаливать. Суставы и кожа на руках композитора не имели не малейших повреждений и это означает, что Владимир Ивасюк не пытался перед смертью ударить кого-то кулаком. И его самого, как отмечалось выше, никто не мучил и не избивал.

Поэтому в причастность к смерти Ивасюка неких «львовских уголовников» не верится категорически. Если бы в деле были замешаны «росписные» (т. е. татуированные), то картина была бы совсем иной и труп выглядел бы совсем иначе — вот, собственно, та мысль, которую автор попытался обосновать своим вынужденным отступлением.

Теперь же вернёмся к показаниям Михаила Григорьевича Ивасюка, поскольку далее следует довольно любопытный рассказ. Цитата: «30 мая 1979 г я пошёл на могилу своего сына, там было много народа. У могилы сверху на цветах, на могиле сына [так в тексте — прим. А.Р.] лежала записка, в которой сообщалось, что трое неизвестных 8 мая 1979 г пригласили сына сесть в автомашину чёрного цвета ГАЗ-24 в 19 час. 30 минут, после чего Володя не возвратился. (…) Я прошу приобщить эту записку к материалам дела.»

Вверху: вшитый в уголовное дело конверт с анонимной запиской, найденной Михаилом Григорьевичем Ивасюком 30 мая 1979 г на могиле сына. Внизу: текст записки.

И действительно, в материалах уголовного дела находится упомянутая записка. Её фотография приводится и читатель может составить собственное мнение о содержании анонимки.

Но автор не может не прокомментировать этот документ. Одного взгляда на эту записку достаточно, чтобы понять — написана она ребёнком. Это сразу снижает доверие к источнику, поскольку дети лживы, склонны к мистификациям и выдумкам, а кроме того, подстраиваются к чужим мнениям и оценкам, особенно если это мнения и оценки старших. Всё, что связано с детьми, очень лукаво и требует осторожного отношения. Неслучайно психология детских свидетельских показаний является обособленным направлением юридической психологии, там очень много необычных и важных нюансов, а потому в хороших правоохранительных службах всегда есть работники, которые специализируются именно на работе с детьми.

Помимо невыработанного детского почерка обращает на себя внимание бумага, на которой написана анонимка. Листок из ученической тетрадки в клетку, грубо вырванный, не настраивает на серьёзный лад. Если автор хочет, чтобы его воспринимали всерьёз, он должен более ответственно подойти к оформлению своей эпистолы. Большинство взрослых это понимают, ребёнок — нет… Кроме того, нельзя не заметить избыточность сворачивания листка — автор трижды сложил его пополам. Это слишком много, взрослый человек, скорее всего, сложил бы лист дважды. Странности в оформлении дополняются странностями содержания. Бессмысленной выглядит фраза «Пiсля цього Володя не повернувся». Куда Володя не вернулся 8 мая, если он исчез 24 апреля?! И куда вообще он должен был вернуться? Дата «8 травня 1979 р» (т. е. 8 мая 1979 г.) придумана автором, что называется, от «фонаря», поскольку точного дня исчезновения композитора этот человек не знал. Есть и другая странность. Тип автомобиля «ГАЗ-24» написан другой рукой, хотя и той же авторучкой, что остальной текст записки. Ребёнок, писавший анонимку, оставил пробел, в который взрослый человек — скорее всего, женщина — позднее вписала тип машины. Причём 3-я сверху строка явно далась коллективному автору с большим напряжением — обратите внимание на исправленную букву «Ч» в слове «чорного» и жирную точку в букве «к» в слове «кольору». Женщина, диктовавшая записку, на слове «кольору» почему-то запнулась, а ребёнок, прижавший уже авторучку к бумаге, ждал, что же именно следует написать далее… На что всё это похоже?

Автор