Возвращенный на службу Николаем и прошедший проверку на преданность в Верховном уголовном суде по делу декабристов, Сенявин наконец-то был отпущен к флоту.

В парадной зале Морского собрания адмирал собрал флагманов и корабельных командиров.

– Мне велено его величеством отныне возглавлять комиссию по возрождению и совершенству нашего флота! – объявил он. – Начинать же я решил с проверки эскадр практических и посему в нынешний год самолично поведу их в море!

Сенявин бросился на флотские дела истово, так, наверное, припадает к источнику живительной влаги изможденный дорогой путник… За плечами ж флотоводца были два долгих десятилетия отставки и забвения…

* * *

Едва суда капитан-командора Беллинсгаузена вернулись из Средиземного моря в Кронштадт, до Николая I стали доходить сведения, что английские крейсеры уже вовсю «охраняют торговлю» в Архипелаге. Там же объявилась и так называемая «летучая эскадра» французов.

– Каюсь, что надо было слушать не вора, а моряка! – признал свою ошибку Николай I, памятуя о не столь давнем споре Сенявина с Моллером по возвращении Беллинсгаузена на Балтику. – Теперь надо думать о посылке новой эскадры, иначе мы можем остаться на обочине!

За полтора года царствования Николаю I удалось несколько поправить дело с флотом, но не настолько, чтобы вернуть ему всю былую силу. Было очевидно, что идти в столь грозном виде, как в прошлую сенявинскую экспедицию, никаких кораблей не хватит, ведь надо было еще оставить флот и на Балтике! А потому в настоящих обстоятельствах можно было говорить лишь о посылке небольшой вспомогательной эскадры.

Сам император, готовясь к кампании 1827 года, весьма детально самолично расписал новый штат флотского экипажа, которого вполне должно было хватать на укомплектование линейного корабля с фрегатом; все боеспособные корабли и суда император разделил на две дивизии: синего и белого флага.

Дивизия Синего флага считалась в то время 1-й дивизией, а дивизия Белого флага – 2-й. В каждую из дивизий входили отныне по три бригады, а каждая бригада состояла из трех экипажей. Впоследствии, в 1829 году, по мере постройки новых судов, была сформирована и 3-я дивизия Красного флага.

* * *

Корабли Балтийского флота готовились к предстоящей морской кампании. Один за другим выходили на рейд: «Князь Владимир», «Святой Андрей», «Изекииль», Александр Невский», «Азов», «Гангут», фрегаты «Константин», «Вестовой» и «Кастор». За ними остальные. Все они образовывали эволюционную эскадру, командование которой вручалось адмиралу Сенявину. Согласно воле императора им надлежало за летние месяцы «отработать практические эволюции в море». Вот уже и команды переселились из казарм в еще сырые от снега и дождей палубы. Младшие флагманы вице-адмирал Ефим Лутохин и контр-адмирал Логин Гейден подняли свои флаги. Первый – на «Владимире», второй – на «Андрее».

Помимо сенявинской эскадры готовились к практическому плаванию суда гвардейского отряда под началом директора Морского корпуса Ивана Крузенштерна, брандвахтенные фрегаты, различные транспорты и мелкие суда.

Всего в море должны были в полном составе отправиться двенадцать флотских экипажей. Давненько такого не было!

Флотские ликовали:

– Неужели и взаправду возрождаться начали! Неужели теперь и плавать, и служить будем по настоящему, а не маршировать до одури на плацах солдатских!

А вокруг все только и говорили, что о скорой возможной войне, и, хотя никаких официальных заявлений не было, газеты ежедневно доносили все новые и новые тревожные вести с Балкан. Естественно, что и в капитанских салонах, и в мичманских выгородках обсуждали один и тот же вопрос: будут ли воевать? Затем уж терялись в догадках: с кем и когда? Ходили упорные слухи, что будет снаряжаться эскадра в Америку, помогать испанцам восстановить их пошатнувшееся могущество, однако все сходились во мнении, что все-таки было бы лучше помочь грекам.

По-своему тревожились и матросы:

– Неспроста нынче главнокомандовать над нами самого Сенявина приставили, видать, что-то серьезное затевают!

Изо дня в день младшее офицерство изводило вопросами старших, те, в свою очередь, донимали старших бригадных, да эскадренных начальников. Наконец флагманы, устав от расспросов, заявились к Сенявину.

– Дмитрий Николаевич! – обратился от имени всех вице-адмирал Лутохин. – Что в столице говорят? Куда мы ныне форштевни свои повернем? Уж не в средиземные ли воды?

Сенявин лысую голову почесал, глаза прищурил. Старый адмирал был не только опытным моряком, но и дипломатом известным.

– Кто знает, господа! – только и сказал. – На все монаршая воля. Куда пошлют, туда и двинемся!

А спустя несколько дней лег на сенявинский стол доставленный императорским флигель-адъютантом пакет. Ножичком для резки книг вскрыл его адмирал. Рука при этом дрожала то ли от старости, то ли от волнения. В пакете оказалось высочайшее повеление о немедленном довооружении и следовании эскадрой к берегам Англии. Текст повеления гласил: «Господин адмирал Сенявин, избранный высочайшей ответственностью к принятию главного начальства над эскадрою, отправляемой из Кронштадта, имеет следовать по данной ему уже инструкции в Портсмут. По прибытии в Англию и предварительном сношении с пребывающем в Лондоне послом князем Ливеном г. адмирал Сенявин по воле Е.И.В. отделит от эскадры, ему вверенной, и по собственному его выбору 4 линейных корабля, 4 фрегата и 2 брига для составления эскадры под командой контр-адмирала Гейдена. Эскадре сей назначается идти в Средиземное море…»

Сенявин, бумагу прочитав, остался недоволен:

– Турок не то что бить, даже стращать запрещается! Да и какая сила – десяток судов? Тут как бы самим на чей-нибудь кулак не нарваться!

Так как послание Николая было секретным, то разглашать его адмирал не посмел. Эскадра готовилась к плаванию в полном неведении. Сенявин велел лишь предельно ускорить все работы.

Буквально на следующий день подоспела и бумага начальника Главного штаба Моллера, разъясняющая императорское повеление: «…Высочайшая Государя Императора воля есть, дабы в. в. пр-во во время плавания вашего приложили все старание довести эскадру экзерцициями и строгой военной дисциплиной до должного совершенства по всем частям морской службы. Когда эскадра, вам вверенная, совершенно будет готова к предназначенному ей плаванию и сделан будет депутатский смотр, вы, г. адмирал, при первом попутном ветре благоволите сняться с якоря и следовать в Портсмут. На вашем пути не оставьте зайти сперва в Ревель, потом в Свеаборг и быть на рейдах сих портов не более 3-х дней в каждом… Ежели в Портсмуте не получите особых повелений, то следовать вам в Брест и там, пробыв несколько дней по вашему усмотрению, идти в обратный путь к Кронштадту…»

Современники вспоминают, что в те дни Кронштадт напоминал разворошенный муравейник. Все куда-то спешили, каждый что-то тащил. Повсюду сновали шлюпки и баркасы, ялики и прочая портовая мелюзга. У складов с припасами – очереди преогромные. Случались и скандалы. Приходят, к примеру, матросы с «Азова», а там уже команда с «Гангута» бочки катит.