или сложенные страницы, которые подвешивались к поясу. Сначала это были в основном молитвенники, затем – складные альманахи, астрологические календари, медицинские справочники, путеводители для паломников. К середине XVIII столетия вадемекумы превратились в малоформатные сборники шутливых афоризмов и фривольных повестей. Получилась копия-перевертыш: имитация облика исходного предмета с фактически противоположным содержанием.

Схожая имитационная практика – модные начиная с эпохи Возрождения автопортреты художников с очевидным самоуподоблением Христу (наиболее известный пример – автопортрет Альбрехта Дюрера) и заказные портреты женщин в облике христианских святых. Непременная деталь такого портрета – душеспасительная книга в подражание Деве Марии. Книга здесь служит прежде всего «эффекту благочестия» и лишь затем акцентирует интеллект, образованность, вкус заказчицы знатного происхождения.

Паоло Веронезе.

Женский портрет в образе святой Агнессы. 1580-е. Холст, масло[77]

Полюбуйтесь на цветущую разряженную красавицу в образе девственной мученицы, святой Агнессы, запечатленную прославленным мастером Венецианской школы Паоло Веронезе. Ожидавшие скорого замужества девушки часто ассоциировали себя с Агнессой, которая предпочла смерть браку не по любви. Впрочем, женственности тут явно больше, чем жертвенности. Взгляд зрителя фокусируется не на изящной женской фигуре и даже не на эмблематическом ягненке, а на дорого оформленном томике. Это знак образованности, атрибут благонравия, но также и модный аксессуар. Изысканная деталь для создания подчеркнуто комплиментарного, но не вполне достоверного образа.

Амико Аспертини.

Святая с книгой. 1510–1520. Дерево, масло[78]

Некоторые картины подобного рода не позволяют идентифицировать модель: обыкновенная женщина или все же святая? Известный пример – картина Амико Аспертини с условным названием «Святая с книгой», по поводу которой существуют разные мнения экспертов. Едва заметные следы нимба вокруг головы свидетельствуют в пользу версии об изображении святой. Разительным внешним сходством с этим портретом обладает и Дева Мария кисти Аспертини в алтаре болонской церкви Сан-Мартино Маджоре. Однако отсутствие атрибутов конкретных святых подтверждает гипотезу о благочестивом образе знатной молодой итальянки. Наиболее впечатляет заметное смещение композиционного центра картины с лица модели на книжный переплет с тщательно прорисованными капталом, средником, наугольниками и прочими декоративными элементами.

Такие портреты можно считать особым родом живописных обманок: не визуальных, а смысловых. Иллюзорность здесь не в зрительных эффектах, а в умелой имитации контекста (священного в светском) и в искусной подмене образа (сакрального профанным). Косплей эпохи Ренессанса. И, как видим, важнейшей составляющей перевоплощения, а иногда даже основной его принадлежностью становится образ книги.

Необходимо также учитывать и утрату ситуативных контекстов многих артефактов далекого прошлого. Можем ли мы уверенно утверждать, что на том или ином живописном полотне изображена настоящая книга, а не ее бутафорская модель? Возьмем для примера портрет великого голландского ученого-гуманиста Эразма Роттердамского кисти Ганса Гольбейна Младшего. Некоторые историки искусства полагают, что на нем изображены два библиомуляжа, включенные в композицию для создания торжественного идеализированного образа. Руки портретируемого выразительно возлежат на томе «Подвигов Геркулеса». Эта деталь может трактоваться как аллегорическое прославление Эразма-Геракла, титана Возрождения. На заднем плане видна написанная, возможно, самим Эразмом книга с надписью, восхваляющей мастерство художника: «Я Йоханнес Гольбейн, которого легче очернить, чем ему подражать».

Ганс Гольбейн Младший.

Портрет Дезидерия Эразма Роттердамского с ренессансным пилястром. 1523. Дерево, масло, темпера[79]

Таким образом, уже в ренессансную эпоху обнаруживается пока еще скрытое, неочевидное противоречие. Именно в этот период Книга достигает максимума смысловой нагруженности и символизации. Это образ богопочитания и благонравия, образованности и учености, размышления и мудрости, просветления и откровения, целомудрия и воздержания, истины и правосудия, пытливости ума и глубины познаний… Но в то же время ее изображение тиражируется во множестве произведений искусства – и постепенно книга начинает восприниматься как бутафорская виньетка, художественный реквизит. Первые ростки китча взошли на благодатной почве.

Искушение объемом

Среди сохранившихся «миссальных картин» есть несколько исполненных в технике шантурне (фр. chantourner – «выпиливать, прорезать по лекалу»): не просто нарисованных на деревянной панели, но вырезанных по контуру в точном соответствии с формой книги-кодекса и напоминающих легендарный псевдофолиант братьев Лимбург. В этой технике создавались как фигуры отдельных томов, так и целые интерьерные композиции в духе натюрмортов-обманок, где фолианты соседствовали с писчими перьями, ножами для бумаги, ключами от шкафов и прочими кабинетными принадлежностями. Изобретение шантурне приписывается сразу нескольким нидерландским художникам: Корнелису Биссшопу, Самюэлу Дирксу ван Хогстратену, Корнелису Норбертусу Гийсбрехтсу.

Фигуры обычно изготавливали из нескольких кусков дерева, которые укрепляли сзади рейками для придания нужного положения. Умно и затейливо сконструированное шантурне словно примиряло вечно спорящие живопись и скульптуру: фигура оставалась плоской – как картина, но давала возможность обойти ее кругом – как статую. Узнаваемость предмета по его силуэту рождала иллюзию подлинности. Это было искушение объемом и вместе с тем сомнение в необходимости объема.

Не менее важно было и особое расположение в пространстве – так, чтобы фигура отбрасывала тень в натуральную величину изображаемого предмета. Созданию того же эффекта служили скошенные края фигурок. Наличие тени – косвенное доказательство реального присутствия, заявка на принадлежность к миру настоящих вещей.

Неизвестный художник.

Книги-обманки. Перв. четв. XVIII в. Дерево, масло[80]

В Россию мода на такие изделия пришла в Петровскую эпоху. Среди сохранившихся неатрибутированных (скорее всего, голландских) диковин из кабинета Петра I – деревянные панели 11 × 26 см, имитирующие тома в кожаных переплетах с цветными обрезами. Иллюзия объема усилена расположением томов под разными углами. Среди специалистов бытует мнение, что эти изящные вещицы были в числе первых произведений европейского искусства, приобретенных по личному велению царя. Закладки, застежки, тесемки настолько правдоподобны, что до них невольно хочется дотронуться.

Иоганн Якоб Иле.

Вырезной комод-тромплёй. 1768. Дерево, масло[81]

Подобные вещицы, по всей вероятности, выполняли сугубо декоративную функцию, не нагружаясь сложными символическими смыслами. Искусствовед Геннадий Вдовин дал им меткое определение – кунштюк-книги. В отличие от томов, нарисованных на холсте, вырезные обманки интерактивны: они изначально запрограммированы на физический контакт, ожидают прикосновения и превращают зрителя в псевдочитателя.

Побуждение раскрыть неоткрываемую и читать нечитаемую книгу – симуляция поистине изощренная, требующая не только художественного мастерства, но и изрядного остроумия. Вообразите: раскрашенная деревяшка вынуждает разумного человека совершать те же действия, что и настоящий том! Бесхитростная и вместе с тем обольстительная игра на границе интеллектуального и телесного. Изящная ирония над читательскими ритуалами и привычками. Род утонченного наслаждения, в полной мере доступного лишь рафинированным эстетам.

Безмолвные компаньоны

В XVIII столетии Европу охватила новая мода – декорирование интерьеров двумерными контурными фигурами-обманками из дерева и листового металла, получившими название dummy-boards (в дословном переводе с английского – «доски-манекены»), а позднее – paintings cut out of a board («картины, вырезанные из доски»). В России такие потешные штуковины стали известны с середины «осьмого-надесять» века, их называли шутливо обрезными статуйками или высокопарно обрезными персонами. Сохранившиеся образцы находятся в собрании Государственного Эрмитажа и музея-усадьбы «Останкино».

Создание таких манекенов было выгодной подработкой для ремесленников – изготовителей магазинных вывесок и эффектным способом самопрезентации хозяина дома, жаждущего демонстрировать остроумие, находчивость и приверженность моде. Иногда фигуры сначала рисовали на холсте, а затем уже вырезали по контуру и наклеивали на деревянную панель. Они стали усложненными версиями копий без оригинала, интерьерными симулякрами для создания иллюзии наполненности домашнего пространства. Среди таких манекенов изредка встречаются и силуэтные имитации книг, но в основном уже лишь как сопутствующие атрибуты основных персонажей: кокетливых горничных, бравых солдат, очаровательных детишек, а иногда даже членов семьи заказчика.

Контурное изображение святого Висенте (Викентия) Феррера. Ок. 1720. Дерево, масло. Выс. 85 см. Германия[82]

Полихромная фигура-обманка. Выс. 42 см. XVIII в. Нидерланды[83]

Писком моды стали манекены – персонажи известных живописных полотен. Такова, например, датированная примерно 1739 годом изящная 33-дюймовая фигурка