началась несанкционированная атака, как пыльным мешком по голове, снося любые барьеры.

Чтобы хоть как-то уменьшить головную боль, пытаюсь представить комнату в детском доме, в которой я пряталась, ища одиночества от других воспитанников и наших воспитателей: два на пять метров, полностью заставленное стеллажами со старыми книгами. Я там сделала укромное местечко, уложив старое одеяло и плед на пол. Могла часами наслаждаться запахом книжных страниц в темноте, мечтая о лучшей жизни. Вот и сейчас одно только воспоминание облегчило воздействие заклинания на меня. На виски больше ничего не ввинчивается раскаленной иглой, взрывая мозг.

— Все так, как она сказала ранее: девушка из этого мира, не Приходящая. Опасаться нечего, — изрекает Драун ал’Зида, отпуская руки других старейшин.

На его каменном лице впервые замечаю действительно настоящую эмоцию — облегчение явно читается. И не только мной, потому что ректор вновь начинает злиться. Он, конечно, не кидается на старейшину, как на несчастного лекаря в лазарете, но вновь мне чудится его хищная вторая личина. — Согласно законам, Нивес ал’Сандр отныне будет жить так, как и раньше: общаться с семьей и другими студентами, учиться, заниматься развитием своего потенциала. Отныне никто не имеет права усомниться в её личности вновь созывать Совет Старейшин по этому поводу, — а затем совсем тихо, но так, чтобы все услышали, добавляет, — нам как будто заняться больше нечем, как подозревать и проверять невинного ребенка.

Старейшины не все выглядят такими довольными, но смиряются с решением предводителя, посчитав, что ему виднее. Минус очередная забота, когда не стоит волноваться. Интересно, у них тут всегда такое скорое на руку правосудие с непонятным порядком, когда обвиняемый даже не может оправдаться, а тот, кто предъявляет обвинения, может так легко решить чью-то судьбу?

Глава 14

Впрочем, столь скорый суд и радует тоже. Я понимаю, что всё так просто не кончится, л'Валд не перестанет за мной следить и пытаться подловить на лжи, но теперь у меня по крайней мере есть небольшая передышка. Если повезёт, то в течение её смогу подготовиться к последующим шагам коварного и изворотливого ректора, а именно таким он и является.

Больше всего мне непонятна сейчас ненависть к Приходящим. Сомневаюсь, что все попаданцы такое уж зло, ведь они не просто так попадают в этом мир, он сам притягивает к себе души, значит, не просто так. В этом должен быть какой-то смысл, и, чтобы выжить, мне придётся понять, какой именно

Ль'Ву скользит рядом со мной, когда я покидаю зал суда, но не говорит ни слова, наблюдая за теми, кто смотрит нам вслед. Думаю, он видит тоже самое: недоверие, злость и презрение. Другие эмоции пока невозможно различить, видимо, люди и сами теперь не знают, как ко мне относиться — Раад для них непререкаемый авторитет. Может, кто-нибудь и хотел бы пообщаться со мной, попытаться выяснить правду, но страх велик, не стоит рисковать. Я понимаю.

— Молчи, — предупреждает ль'Ву, когда я только думаю спросить, как жить дальше. И снова добавляет, — потом!

Из-за угла выглядывает щуплая девчонка с шипастым ошейником, явно прислушиваясь к нашему разговору, точнее, его отсутствию. Теперь становится понятна настороженность нага. Как там? «Постоянная бдительность!», как говорил Аластор Грюм в книгах про Гарри Поттера, пожалуй, хотя бы это можно использовать в реальной жизни, а вот в-остальном, думаю, Академия местная очень отличается от придуманного магического мира британской писательницы. Взять того же Стража, которого я из любопытства потревожила — да он пострашнее Темного Лорда будет. И сколько еще таинственного и пугающего меня тут ждёт только время покажет. Надеюсь, в большие неприятности больше не влипну.

— Открывай.

Тем временем Даар довёл меня до комнаты и явно хочет переговорить, намереваясь перед этим войти в мою спальню. Прикладываю руку и дверь отворяется с тихим скрипом. «Прямо как в фильмах ужасов», — некстати приходит в голову сравнение. Вхожу первой, дожидаюсь, пока учитель тоже окажется полностью в помещении, и только после этого закрываю дверь, тщательно проверив, не осталось ли щели.

— Не волнуйся, если закрыто, то никто не подслушает, — вновь просвещает меня мужчина, ухмыляясь. Ему, похоже, нравится показывать себя всезнающим. Ага, уделал подростка, большая честь. Он же продолжает, — приватность — одно из основополагающих правил Академии, потому что семьи учеников хранят тайны, не доступные другим. И детей отсылают учиться только при условии, что эти самые тайны таковыми и останутся. Всё, что обговаривается в этой комнате, тут и останется.

Он устраивается прямо посередине комнаты, укладывая длинный хвост кольцами, скрещивает руки на груди и задаёт свой первый вопрос, подозрительно поглядывая на меня:

— Итак, расскажешь мне, что же произошло на слушании дела?

— Хотелось бы самой знать, — усаживаюсь на краешек кровати, теребя покрывало за уголок. Это от нервов. — Ты же был на моем месте когда-то, и сам вряд ли осознавал едва ли треть происходящих вокруг событий. Так какой ответ ожидаешь услышать от меня?!

Горечь помимо воли вырывается в словах. Как бы я не была рада начать «новую» жизнь, получив второй шанс, пребывать в подвешенном состоянии мне не нравится от слова совсем. Кто знает, на чем еще подловить попытаются.

— Мне как можно быстрее нужно разузнать все обычаи Материка, историю, географию, даже этикет, иначе рискую спалиться на какой-нибудь ерунде, — не обращая внимания на медленно раздражающегося нага, перечисляю, загибая пальцы. Это сейчас куда важнее размышлений о том, почему же меня так и не смогли осудить.

Ль'Ву почесывает макушку, явно задумавшись о чем-то. Открывает рот и вновь закрывает. Наконец заговаривает.

— Ты права, это куда важнее вопросов, ответы на которые вряд ли получим, пока не поймем, что именно происходит.

Теперь уже и он нервно постукивает пальцами по собственной шкуре, явно пытаясь сосредоточиться. Но ему это удается с трудом, как и мне, слишком много мыслей витает в наших головах. Как очень быстро можно влиться в здешнюю жизнь, если ни малейшего понятия не имеешь о ней? Подозреваю, что мало читать просто книги, общаться с кем-то другим, тут нужно что-то более действенное.

— А как тебе вариант попытаться сдружиться со Стражем? — Вдруг приходит что-то в голову Даару, о чем он сразу и сообщает. А затем поясняет, — он явно хранит воспоминаний больше, чем любой из ныне живущих, потому что сам просуществовал на этом свете достаточно долго. Уверен, он многое может нам поведать, если хорошенько его попросить.

— И что же он может пожелать в оплату? — Я уже привыкла к тому, что от меня иногда требуют невыполнимого, а тут ещё какое-то