– Она затянется сама, – спокойно вымолвил Анделино, раздумывая над тем, как девушка решилась на подобный поступок.

– Останется шрам. Я ведь целитель и знаю, о чем говорю. В школе первые основы, которые нам преподавали, это законы целительской этики. Мы не должны бросать без помощи тех людей, которые в ней нуждаются.

– Я не нуждаюсь в помощи.

Девушка недоверчиво хмыкнула и снова протянула к нему руку. Зор не стал уворачиваться, слегка прикрыл глаза и почувствовал, как тепло ее ладони потихоньку разгоняет жгущий под кожей огонь. Рана воспалилась и ныла второй день. Пряди волос скрывали ее от посторонних глаз, но покраснение распространялось все дальше.

Бэла между тем склонилась ниже, и тугая коса упала ему на грудь. Зор вздрогнул, а девушка положила на его лоб уже обе ладони.

– Мне не дает покоя странное чувство. Оно гложет меня. Если я тебя вылечу, возможно, оно исчезнет.

– Нет, – негромко ответил маг, чувствуя, как постепенно уходит боль, противный нарыв рассасывается, а опухоль спадает, – твое чувство называется зависимостью.

– Опять дурацкая привязка?

– Она проявляет себя во всем.

Девушка отстранилась. Голова у Зора больше не болела. Целительница скрестила руки на груди, и не думая подниматься и возвращаться в свою комнату.

– Как на этот раз?

Бэла уже не спрашивала, она требовала объяснений, и Зор усмехнулся против собственной воли. Кажется, целительница совершенно освоилась и решила, что ей больше никто не причинит вреда. В чем-то она была права.

– Ты нуждаешься в моем обществе, в том, чтобы встречаться и разговаривать хотя бы раз в день.

– Нет!

– Зачем отрицать очевидное, если ты сейчас здесь?

Девушка резко поднялась.

– Нет! Вот увидишь, я превосходно обхожусь без тебя, даже привязка не вынудит меня быть зависимой от того, кто насильно притащил меня в этот дом!

Теперь она по-настоящему разозлилась, но, к счастью, довольствовалась тем, чтобы просто топнуть ногой, а не хватать любые попавшиеся под руку предметы.

Не получив от мага ни ответа, ни опровержения, Бэла повернулась и решительно покинула спальню.

До Зора долетел громкий стук двери, он снова лег и уставил глаза в потолок. Глупо отрицать очевидное, от этого ничего не изменится. Впрочем, молодости свойственно не соглашаться и идти наперекор всему. Со временем примет это как данность.

Вот уже несколько дней ректор Академии виеров не мог привести в чувство одного из лучших сотрудников. Преподаватель по боевой магии либо отсиживался у себя в кабинете и отказывался посещать занятия, либо навещал соседнюю пивную. Дав Эди достаточно времени, чтобы погоревать, Амир решил действовать.

– Эдвар, открой! – Ректор решительно стукнул кулаком в запертую дверь, но ответом была тишина. Со вздохом сожаления Амиральд отступил на шаг, сложил ладони лодочкой и прикрыл глаза. Толстая дубовая дверь пошла огненными трещинами, а потом осыпалась пеплом, устлавшим пол коридора и частично преподавательского кабинета.

Ступив в открывшийся проем, Сенсарро скрестил руки на груди и прислонился плечом к дверной притолоке. Тишину, царящую в комнате, нарушал только громкий храп будущего заведующего учебным процессом. Ректор не сомневался в том, что следует отдать вакантную должность Эдвару, в превосходных преподавательских способностях которого успел убедиться, проблема заключалась в другом – хандра виера приобретала затяжной характер.

Приблизившись к окутанному винными парами другу, Амир склонился ниже и рявкнул, усилив голос магическим заклинанием:

– Встать!

Еще никто и никогда не приводил Эди в чувство так быстро. У подскочившего на диване преподавателя не только последний хмель из головы выскочил, но и дрожь прошла по телу, а мозг стал кристально чистым.

– Амир, – побледневший Эдвар прижал руку к сердцу, пытаясь понять, на месте ли оно или уже перекочевало в иную часть тела, – ты какого хрымза[6] так пугаешь!

Амиральд невозмутимо прошествовал к письменному столу и уперся ладонями в столешницу, окинув взглядом разложенные на поверхности схемы и планы.

– Нельзя было сразу прийти ко мне? За каким проклятием ты впал в тоску, Эдвар, когда еще ничего не потеряно? Ты дома когда был в последний раз?

– Заходил к матери пару дней назад… Мне стыдно смотреть ей в глаза, Амир, я ничего не могу сделать.

– Так ли ничего?

– Ничего! – Эди подскочил на ноги и возбужденно заходил по комнате. – Он привязал ее к дому, он привязал ее к себе. Я этого мерзавца даже придушить не могу, а Бэла не в состоянии выйти за пределы поместья! Все люди, которые работали на меня и помогали вызволить сестру, предпочли замести следы. Даже фирму свою прикрыли, перенесли в какую-то другую контору, чья репутация не пострадала. Одна кухарка еще посылает мне весточки.

– Я повторю свой вопрос: почему ты не пришел ко мне?

– Я уже по уши в долгу перед тобой за оказанную помощь, Амир, но что ты можешь сделать в этой ситуации?

– Эди, я дал слово тебе и твоей матери вернуть Бэлу домой, а я никогда не отказывался от своих обещаний.

– Да ты понимаешь, что такое кровная привязка?!

– Представь себе.

– И что, что ты можешь сделать?

Ректор Сенсарро молча потянул за тонкую цепочку и достал из нагрудного кармана мутный кристалл размером не больше мизинца. Похожий на осколок горного хрусталя и с виду совершенно неинтересный минерал блеснул в лучах заглянувшего в окно солнца.

Эди осмотрел вещицу без малейшего энтузиазма, силясь понять, какой от нее может быть прок.

– И? – наконец, спросил он, даже не ожидая услышать что-то интересное.

– Это криспп, – невозмутимо ответил Амиральд.

Брови Эдвара медленно поползли на лоб, а дыхание сбилось. Преподаватель сделал шаг, споткнулся и чуть не упал прямо под ноги ректору. С трудом сохранив равновесие, он приблизился к Сенсарро и протянул дрогнувшую руку.

Холодный кусочек лег в его ладонь, неровные острые грани врезались в кожу, когда Эди со всей силы сжал кулак.

– Это не шутка?

– Нет. – Вид Амира говорил о том, что ректор серьезен как никогда.

– Кристалл преломления пространства? – Эди все еще не мог поверить в то, что услышал.

– Именно.

– Как… где… невозможно!

– Возможно, Эди.

– Откуда он у тебя?

– Эта вещь… скажем так, не совсем моя, ее хозяином является другой человек.

– А она работает? Тебя не обманули?