— Бери, конечно, — согласился Александр Федорович. — Похоже, он тебя больше всех уважает.

С трудом удерживая на поводке рвущегося вперед пса, Лешка страшно жалела, Что не взяла его с собой в ту ночь, когда у нее украли перстень. Уж он-то никому бы не позволил Приблизиться к ее окну!

Совсем от рук отбились, — встретила ребят Нина Сергеевна. — Родители думают, что вы здесь загораете, поправляйтесь, а вы то в Москву мотаетесь, то к соседям, как челноки какие-то.

Точно, — Ромка взглянул на Лешку и, не удержавшись, прыснул Мы и это. можем. Запросто что угодно продадим!

Лешка толкнула его под столом ногой: Нине Сергеевне вовсе не обязательно знать о ее прошлых подвигах, в частности, о том, как весной она действительно весьма успешно выступала в качестве продавца косметики. Ромка это понял и прикусил свой язык.

Поужинав и накормив пса, Лешка, взглянув на брата, спросила:

— Кто со мной Дика отводить?

Она отчаянно надеялась на то, что Ромке не захочется куда-то тащиться на ночь глядя, что он пойдет изучать мысли великих людей, а с ней отправится один Артем, и тогда она все ему объяснит про Андрея, но брат изо всех сил разыгрывал благородство.

Конечно, я тебя провожу, чтобы ты одна назад по темноте не шла. А то еще нового ухажера найдешь, с тебя станется. Тем, а ты?

Я тоже пройдусь, — отозвался Артем.

Интересно, что племянник завтра еще придумает? Раз он на работу ходить не будет, значит, что-нибудь предпримет. Хотя я лично и без него бы справился, — разглагольствовал Ромка по дороге. — У меня столько идей!

Каких еще идей? — не понял. Артем.

А бабок этих надо еще раз потрясти. Как их там? Евгению Семеновну и Дарью Кирилловну. И еще, ты помнишь, как Илона эта, когда мы ее на станцию провожали, говорила, что в Париж собирается?

И что?

А на какие шиши? Денег-то у них нет, сам слышал. Значит, на сокровища рассчитывает.

А чего ж ты племяннику об этом не сказал?

Да как-то из головы вылетело, только сейчас и вспомнил.

Записывать надо, — назидательно сказала Лешка. — Ты же у нас писатель. И философ вдобавок. Цицерон, в общем.

Подойдя к дому с мансардой, ребята встретили соседа Маргариты Павловны, дядю Валеру. Дик относился к нему доброжелательно — тот его часто кормил — и на этот рае даже подошел и всего обнюхал.

А я думаю, куда он делся? — указывая на пса, сказал дядя Валера.

Я часто с ним гуляю, — объяснила Лешка. — Одного его выпускать опасно, еще напугает кого-нибудь, а на привязи весь день собаке вредно сидеть, хоть она у нее и длинная. Он через забор легко перепрыгивает, поэтому его даже во дворе отпустить нельзя.

А где же тетя Рита? Так до сих пор и не узнали, куда она делась?

Александр Федорович говорит, что она к своим друзьям уехала, — памятуя об их общем уговоре, ответила Лешка и обратилась к друзьям: — У него» кстати, еще свет горит. Может быть, зайдем?

Ни к чему, — ответил Ромка. — Завтра предстоит масса дел: и в «Новости-Плюс» съездить, чтобы с Андреем и его другом поговорить, и к бабкам, и еще куда-нибудь, поэтому нам всем надо как следует выспаться.

На это трудно было что-либо возразить, и вся компания, попрощавшись с дядей Валерой, дружно зашагала к дому.

Утром Лешка, как всегда, поднялась первой. Правдами Нина Сергеевна, по своему обыкновению, уже давно возилась на кухне. День обещал быть, замечательным, ночью шел дождь, а сейчас солнечные лучи сушили дорожки, весело проглядывая сквозь листву. Девочка зашла в комнату, где спали ребята, и быстро стащила с Ромки легкое одеяло. Его возмущенные вопли разбудили Артема.

— Племянник уже, наверное ждет, — объяснила она причину своего появления. — А еще позавтракать надо.

Нина Сергеевна, совсем как Эля в свой последний приезд, тоже пыталась кормить ребят овсяной кашей.

Ешьте, ешьте, — приказала она. — Набирайтесь сил. Сегодня ваши родители приезжают, а я за вас перед ними в ответе.

Какие именно? — спросил Ромка.

Да чуть ли не все скопом. И его, — она указала на Артема, — и ваши.

— Ах да, — вспомнил Ромка. — Сегодня же пятница. Значит, нам надо спешить. Все люди сегодня из Москвы на свои дачи разъезжаются. И в редакции газеты, между прочим, мы можем никого не застать, если будем медлить.

Во дворе дома с мансардой взад-вперед по натянутой проволоке бегал Дик. Увидев Лешку, он приветствовал ее радостным лаем. Дверь в дом была приоткрыта.

Наверное, племянник уже собирается и сейчас выйдет» — сказала девочка, гладя своего любимца.

Давай зайдем к нему, поторопим, предложил Ромка Артему. — Эй, смотри, ступенька сломана.

Странно, — сказал Артем. — Это же не хибара какая-нибудь, где все отваливается. Тут же не так давно евроремонт был.

Как будто если евроремонт, то ничего и ломаться не должно! — не согласился с ним Ромка.

Войдя в дом, ребята обнаружили Александра Федоровича сидевшим в кресле с бледным, искаженным от боли лицом.

— Хорошо, что вы сами догадались войти.

А мне не повезло, я, кажется, ногу сломал.

Дай бог, чтобы это был только вывих. И голова трещит, разваливается прямо.

В комнату вбежала Лешка, — Ой, я чуть не упала, что это с вашими ступеньками творится? А что с вами?

— Не видишь, что ли, человек оступился, — ответил брат.

— На ступеньке? Как же так? А мне Маргарита Павловна говорила, что здесь все прочное и новое, что только год назад все перестроили.

Ромка молнией метнулся к крыльцу.

— Смотри, Темка, — подозвал он друга, — ступеньку-то подпили. Даже опилки есть. Вот, видишь, их чуть-чуть совсем здесь осталось — остальные, должно быть, убрали. А эти, наверное, не заметили. В темноте небось пилили-то.

— Может быть, это еще старые опилки?

— Откуда? Н «видишь, распил совсем свежий? Распилили и сдвинули так, чтобы тот, кто на ступеньку наступит, непременно потерял равновесие и упал.

А Дик? Неужели он молчал и не лаял, когда кто-то чужой пришёл? Или ему снотворное дали? Или это произошло вечером, когда мы с ним гуляли? — Значит, за нами кто-то следит?

Не за нами, а за этим домом.

Ну и дела, — покачал головой Ромка. Из дому выскочила Лешка.

— Ребята, племянника нужно срочно везти в больницу или в травмпункт. Он сам не сможет. Ему нужно помочь.

Артем пошел в дом.

— Конечно, поможем.

Поддерживаемый мальчишками, Александр Федорович допрыгал до своего «мерса» и с трудом втиснулся в него.