Если студенты его заинтересованно слушают и задают интересные вопросы, то рассказ Анатолия Викторовича может длиться часа полтора, а то и два, но на этот раз минут через пятнадцать он звонит мне и говорит:

– Ты кого мне прислал?! Я вообще не понимаю, как ты можешь с ними заниматься целый день? Я им показываю такого интересного больного, а они не слушают. Стал спрашивать: кого ни возьми, в голове – шаром покати. Мне твои студенты испортили настроение на целый день, имей это в виду на будущее.

– Так вот и занимаюсь, – отвечаю я, – считаю дни, когда они на другой цикл уйдут.

Студенты из бронхологического кабинета возвращаются в учебную комнату с постными лицами, и я даже их не спрашиваю, было ли им интересно.

– Вам на дом была задана тема «лихорадка неясного происхождения», – говорю я студентам. – Вы должны были проштудировать методичку, которую я вам подарил. Вопрос ко всем такой: что вы понимаете под лихорадкой неясного происхождения?

Студенты словно набрали в рот воды. Все угрюмо молчат и не смотрят на меня.

– Читать вы умеете, тема за вами.

У нас четвертый день занятий. Скоро зачет, и некоторые студенты стали слушать меня более внимательно. Они знают: на зачете я спрашиваю только то, что мы проходим на занятии. Тема занятия «дифференциальный диагноз бронхообструктивного синдрома и лечение бронхиальной астмы». Лечение бронхиальной астмы знакомо студентам с четвертого курса. На пятом курсе они сдавали по этой теме зачет, курсовой экзамен, но многое уже позабыли.

В учебниках по педагогике написано о том, что через три месяца после изучения темы среднестатистический студент шестьдесят процентов материала забывает.

Уже лет восемь у нас на шестом курсе лечфака цикловой метод: в течение семи дней студент изучает болезни легких, столько же времени отводится на изучение болезней суставов, болезней крови, болезней почек; в течение десяти дней два раза в году у студента поликлинический цикл, на нем изучаются различные, практически значимые, наиболее часто встречающиеся в поликлинике заболевания; по две недели отпущено на гастроэнтерологию и кардиологию. Вот и вся терапия! Не успеет студент освоиться на одном цикле, ему уже нужно бежать на другой цикл. А между тем в Институте усовершенствования врачей на каждый из этих циклов отводится два, а то и четыре месяца.

Таким же образом студенты проходят на шестом курсе хирургию и акушерство с гинекологией. Кроме того, отдельно выделены циклы по инфекционным болезням, лечебной физкультуре, организации здравоохранения и СПИДу.

Циклов так много, что разбегаются глаза. Студент получает так много информации, что не может удержать ее в голове. В конце учебного года в зачетке у студента преподаватель ищет свободную строку, где бы он мог написать свой предмет. Тогда как раньше все было иначе. На шестом курсе была субординатура, студент уже на пятом курсе определялся, кем он будет: терапевтом, хирургом или акушером-гинекологом.

На нашей кафедре будущие терапевты проходили внутренние болезни более длительно и углубленно. Субординаторы на шестом курсе, словно доктора, под руководством преподавателей заполняли истории болезни и лечили больных. Когда отменили субординатуру, то практически у всех преподавателей мнение было одно: напрасно.

«Почему вы не готовитесь к занятиям?» – порой спрашиваю я студентов. «А мы не будем терапевтами», – в большинстве случаев отвечают они.

Так происходит, потому что терапевтам менее всего перепадает от больных.

Один знакомый участковый врач мне до повышения окладов рассказывал: «Я получаю шесть тысяч рублей и столько же делаю на справках, на больничных листах, продаже пищевых добавок. Кручусь с утра до вечера, как белка в колесе. В душе страдаю от того, что грешу, ибо я в первую очередь гляжу больному на руки, а уж потом ставлю диагноз и лечу, но иначе не могу. У меня больная жена и двое детей».

Повысили до пятнадцати тысяч оклады участковым врачам, но от этого они не стали умней, да и психология докторов от этого не изменилась.

А между тем в Москве чиновники Министерства высшего образования полагают, что раз наши студенты прошли на шестом курсе так много циклов, то знают все. Впрочем, так оно и есть по отчетам на бумаге.

При этом следует заметить: наши студенты ничем не хуже студентов столичных вузов. Система одна. До перестройки, когда были деньги для командировок, мы, преподаватели, один раз в пять лет ездили в Москву, чтобы повысить квалификацию, и знаем о столичных студентах не понаслышке. Мне даже пришлось проводить со столичными студентами практическое занятие. В столице у студентов выпендреж, они выше задирают сопливый нос, а в остальном они ничем не отличается от наших студентов.

Повторение – мать учения. Мы штудируем лечение бронхиальной астмы. Практически штудирование сводится к тому, что я, начитываю, как на лекции, тут же задаю вопросы, чтобы разнообразить занятие, сам же на вопросы отвечаю, демонстрирую снимки, провожу клинический разбор больных, а студенты записывают, что считают нужным, в тетрадки. «Так вести занятие не педагогично, – говорит наш шеф. – На шестом курсе студент должен теорию знать, а вы только должны показывать симптоматику заболеваний на больном и проводить дифференциальный диагноз».

Он словно в неведении, что у среднестатистического студента в голове пусто, и если с ним разбирать сложного больного, то в лучшем случае он будет глупо смотреть на тебя. Поэтому студентам нравится, когда преподаватель раскрывает тему, причем не по учебнику.

Акцент на теорию я еще делаю потому, что шестой курс это практически последний рубеж. В дальнейшем будущий доктор будет предоставлен сам себе, и никто уже ему не будет начитывать лекции, по крайней мере в течение ближайших пяти лет, а затем он может попасть, при благоприятных обстоятельствах, на курсы в институт усовершенствования врачей. Кафедра постдипломной подготовки имеется и в нашем университете. На цикл там набирается до сорока и более врачей, как городских, так и из районов республики. Но как только начинаются занятия, врачи, словно нерадивые студенты, разбегаются. Из сорока лекции слушают десять-двенадцать курсантов. По окончании цикла докторам выдается бумага, что они по определенной дисциплине прошли специализацию. Бумага эта необходима, чтобы доктор прошел переаттестацию, к примеру на высшую врачебную категорию.

Что же до учебников, по которым занимаются наши студенты, то написаны они дубовым языком и в профессиональном отношении не лучшим образом.

К примеру, раздел по пульмонологии написан нашим профессором-фтизиатром, который сам никогда не работал практическим врачом и не лечил от начала до выздоровления больных, болевших, к примеру, пневмонией или бронхиальной астмой. Он теоретик и не знает нюансов клинического течения и лечения многих заболеваний.

Наши преподаватели в большинстве своем не владеют пером, но зуд написать учебник – у многих, в том числе и у нашего шефа, большой. К тому же при переизбрании по конкурсу на очередной пятилетний срок, написание учебника идет в зачет.