– Я тоже не рыбак, – ответил Нестеров.

И наши анисовцы увезли лже-Мишакова.

7

Наши анисовцы увезли лже-Мишакова. В машине Андрей Ильич взглядом призывал Нестерова начать действовать. Нестеров скорее шутливо, чем всерьез, уставился лже-Мишакову в затылок. И тот вдруг обернулся. Обернулся, посмотрел именно на Нестерова, что все отметили, и именно ему, а не кому-то другому, сказал:

– Красивые места!

Андрей Ильич радостно насторожился: неужели уже получается? Нестеров отрицательно покачал головой: еще рано.

Въехав в село, остановились у магазина. Андрей Ильич вбежал к Шуре и приказал:

– Быстро: коньяк, водку, закусить чего-нибудь, короче, пикник намечается.

– Сделаем!

Шура начала выставлять на прилавок все требуемое, а Андрей Ильич присматривался к ней необычным взглядом и сделал неожиданный вывод:

– А ведь ты интересная женщина, Александра! В смысле внешности.

– Это вы к чему? – растерялась Шура.

– Да вообще. Мы вот гостя привезли, нужный человек. А он говорит: где, говорит, красавицы в русском селе? Неужели, говорит, исчезли?

– Пусть получше посмотрит! – обиделась Шура за красавиц в русском селе.

– И я о том же! Ты вот что, Шура. Закрой-ка ты магазин на пару часов и присоединяйся к нам.

Шура женщина хоть и веселая, легкая, но гордая. Она спросила:

– Это в каком же качестве?

– Ты что подумала? – воскликнул Андрей Иль– ич. – Просто побудешь с нами! В качестве, если хочешь, доказательства женской красоты в русском селе.

– И как он убеждаться будет? Глазами или наощупь? Я лишнего никому не позволю!

– Ничего лишнего! Говорю же: чисто внешнее общение! Когда вот международные делегации приглашают, туда часто артистов зовут – кто помоложе и посимпатичней. Ты, кстати, и поёшь.

– Пою вообще-то... – смягчилась Шура.

– Так в чем вопрос?!

И Шура, заперев магазин, присоединилась к компании. Лже-Мишаков (которого с этого момента будем звать просто Мишаковым) ее появление встретил с явным одобрением, хотя и скромным. То есть посматривал, но не пялился.

Приехали к дому Андрея Ильича, вышли.

– Покормить сначала надо человека, снасти ему свои покажи, – тихо сказал Лев Ильич брату. – А я пока Ольге позвоню.

– Зачем?

– Да спрошу хотя бы, как его имя-отчество, мы ведь даже не узнали! На табличке только инициалы были: А.П.

– Тоже верно, – согласился Андрей Ильич и попросил Шуру, чтобы она помогла пока Инне накрыть на стол.

А сам повел Мишакова в сарай, где, гордясь, показал ему удочки разных размеров и видов.

– Жена иногда ругается: все деньги на это баловство просаживаю! Но если уж ловить – так ловить. На палку с веревкой тоже можно, но что поймается, вот вопрос! Оцените! – Андрей Ильич вытянул перед собой удочку с телескопическим удилищем и прищурил глаз, словно прицеливаясь.

Мишаков довольно равнодушно сказал:

– Да... Длинная...

Тут появился Лев Ильич.

– Ну что, Александр Петрович, сначала позавтракаем?

– Алексей Петрович, извините, – поправил Мишаков.

– Да, конечно. Не расслышал... В смысле... Всё на столе уже.

8

Всё уже было на столе, женщины радушничали, мужчины тут же разлили водку.

Мишаков заколебался.

– Я днем как-то... И язва, понимаете ли...

– А вот у нас вода... – начал было Вадик, но Лев Ильич упредил:

– И хорошо! То есть плохо, конечно, но у меня у самого язва, мы коллеги с вами, так сказать, вам же, наверно, врачи говорили: понемногу можно! Правда ведь? – обратился он к Нестерову и пояснил Мишакову: – Александр Юрьевич у нас врач широкого профиля.

– Понемногу можно всё и всем, – сказал Нестеров, которого сначала очень томила его странная роль, а потом он прибегнул к испытанному способу: ищи в скучном смешное. Вот он и находил.

– Ну, если врач советует... – сказал Мишаков, берясь за рюмку, а Лев Ильич встал:

– Предлагаю тост! За наши истоки, откуда мы все идем, то есть – за село! Родина – родник, в школе учили, как вы помните. Отсюда все начинается!

– Отличный тост! – одобрил Мишаков. – Я вот всю жизнь живу в городе и всю жизнь мечтаю переехать в деревню. И вообще чувствую себя больше таким... как бы сказать... народным, что ли, деревенским фактически!

– Это очень важно, когда народом руководишь. По себе знаю! – поддержал Лев Ильич.

– Да какой у меня народ? – махнул рукой Мишаков. – Коллектив маленький. Но сплоченный, это правда. И вообще, связь – это первое дело! Как бы жизнь не шла, а люди без связи не могут, правильно? – этот вопрос он задал сидящей рядом Шуре.

Шура смутилась:

– Это смотря какая связь. Некоторые связи, знаете ли...

Мишаков, не заметив ее смущения, продолжал с чистой душой говорить о любимом деле:

– Приятно иногда сознавать: сидишь себе в своем кабинете, не такая уж большая должность, но всё равно через тебя, как бы это сказать... Нити проходят, понимаете? Со всей страны и дальше!

– Это уже явно второй тост! – догадался Лев Ильич. – За дружескую связь между людьми!

Позавтракав и опрокинув еще по две-три рюмки, пошли к реке.

Вадик в качестве экскурсовода описывал окружающую местность. Шура шла сбоку, помахивая веточкой. А братья Шаровы следовали сзади, переговариваясь.

– Умный человек! – сказал Лев Ильич. – Дал понять, что имеет везде связи. Может, заодно попросить, чтобы дорогу не строили?

– Это слишком. А мужик тертый, это видно, вопрос умеет поставить. Маленький коллектив, говорит, но весь подо мной. Вроде того: вся районная администрация ему фактически подчиняется.

– Кто его знает, может, оно так и есть?

– Тем лучше для нас. Не отставайте, Александр Юрьевич! – обернулся Андрей Ильич к Нестерову, и вовремя. Нестеров в это время увидел идущую по улице Нину и хотел было направиться к ней. Но колебался. Обращение Андрея Ильича облегчило ему выбор, он решил встретиться и поговорить с этой девушкой в более бодром состоянии духа.

Они пришли к реке, расположились.

9

Расположились, и Лев Ильич удалился на время, сославшись на производственные дела. Андрей Ильич расставил удочки. Шура села в сторонке, продолжая отмахиваться. А Нестеров и Вадик легли на траву. Вадик посматривал на Нестерова. Ему хотелось пообщаться с ним: все-таки интеллигентный человек, да еще представитель особой профессии. Но он чувствовал в Нестерове какую-то отчужденность – и правильно чувствовал. Нестеров совсем неинтеллигентно злился на окружающих и на себя, не понимая, что он тут делает.