– И вам станет гораздо легче! Я уже говорил: хорошие дела облегчают соматические состояния. Ведь это для людей. Я бы одобрил, не задумываясь.

– Одобряю! – сказал Мишаков. И вернул папку.

Братья Шаровы переглянулись: опытный, собака, на словах-то одобрил, но ничего не подписал! Осторожный!

Однако соглашаться с поражением не хотелось.

Андрей Ильич налил и поднес Мишакову водки, говоря:

– Теперь немного выпить, потом в баньку – и будете как новенький!

– Не надо бы, – с сомнением посмотрел на стакан Мишаков.

– Зафиксировать облегчение! – оправдал водку Вадик врачебным голосом.

– Нет, знаете... Жена звонила, будет ждать.

– Всех нас жены ждут. Жен много, а жизнь одна! – вывел формулу Андрей Ильич.

Но тут глаза Мишакова как-то странно остекленели.

– Что такое? Опять плохо? – встревожился Андрей Ильич.

Мишаков молчал и смотрел.

Все обернулись.

На опушке леса стояла Нина с веткой в руке и венком полевых цветов на голове. Она показалась волшебно прекрасной и тем, кто ее знал, а уж Мишакову тем более. Он просто обомлел. Дыхание у него перехватило. И он сам не заметил, как осадил полный стакан, после чего зажмурился, а когда проморгался, вытер набежавшие от крепкого напитка слезы, Нина уже исчезла.

– Что это было? – спросил он.

Вадик неохотно ответил:

– Это так... Одна девушка...

Нестеров неожиданно встал и пошел в лес.

– Александр Юрьевич! Вы куда? – окликнул его Андрей Ильич.

Нестеров не ответил.

– Бывает же на свете, – пригорюнился Мишаков. – И ведь кого-то она любит, а? А у нас... А, катись оно всё! В баню, говорите? Хочу в баню! – воскликнул он так отчаянно, будто решился не в баню, а в самое пекло.

А Нестеров продирался сквозь кусты, ему казалось, что он видит впереди мелькающие цветы на голове Нины. Выбрался к крутому берегу реки. Никого.

Долго сидел, озираясь.

Видел сверху, как братья Шаровы и Вадик повели Мишакова к бане.

12

Братья Шаровы и Вадик повели Мишакова к бане.

Она была приготовлена, жарко натоплена. Мишаков бросился в этот жар. По тому, как он хлестал себя веником, не соблюдая осторожности, сидя на верхней ступеньке, видно было, что парильщик он никудышный, неопытный. Скоро сомлеет.

Но Мишаков, однако, не сомлел, хлестался всё яростней, просил братьев себя обработать. И они уже изрядно притомились.

Меж тем дело шло к вечеру.

Младший Мишаков неустанно названивал брату, пытаясь понять, куда он делся. То недоступен, то не отвечает. Наконец Александр Петрович сообразил, что дело серьезное, и позвал капитана Терепаева.

Тот прибыл, весь потный от жары и своей тучности. Спросил:

– Какое это у тебя дело, что по телефону нельзя сказать?

– Будешь смеяться, хотя ничего смешного. Брат у меня пропал, – огорошил его Александр Петрович.

– Действительно, смешно. Рассказывай.

– Приехал он ко мне погостить. Утром приехал. Утром у меня, сам понимаешь, работы море. Я позвонил Петриченко в «Рассвет», чтобы за братом приехали, рыбалку ему устроили, то-се, а я бы вечером сам... А он исчез.

– Когда?

– Утром и исчез. Вышел от меня – и с концами. Я прямо не знаю, что думать. Телефон не отвечает. Ерунда какая-то.

Терепаев подумал и выдвинул версию:

– В заложники не могли взять?

– Его? Зачем? Выкуп с семьи потребовать? Он живет очень скромно, всю жизнь на почте работает, хоть и начальник отделения связи, но деньги крошечные.

– Да не с семьи выкуп, а с тебя. Ты-то не на почте работаешь, у тебя деньги водятся.

Мишаков-младший рассердился:

– Насчет слухов про мои деньги...

– Ладно, ладно, мы не у прокурора! Может такое быть?

– Вряд ли. Хотя... Но ведь не звонит никто, ничего не требуют!

– Доводят до нервного срыва, обычная практика, – уверенно сказал Терепаев. – Так. Кто его видел последним?

– Я и видел. Вышел от меня и пропал.

– Не сразу же пропал, тут всё-таки не темный лес. Кто-то еще его видел, ты спрашивал?

– Нет. Да и неудобно как-то.

– Ну, уж решай – или тебе неудобно, или ищем брата.

– Ищем!

– Тогда сейчас будем звонить и опрашивать. Приметы какие?

– Приметы... Да на меня он вообще-то похож...

Терепаев тут же насторожился.

– Ты чего? – невольно усмехнулся Александр Петрович. – Ты чего подумал? Что это меня хотели?

– Не исключаю. Враги есть у тебя?

– У какого честного человека их нет?

– Если мы будем исходить из того, что ты честный, – заметил Терепаев, – то следствие сразу зайдет в тупик!

– Ну, знаешь...

– Ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя. Давай обзванивать народ.

13

Они начали обзванивать народ, а потерявшийся Мишаков-старший продолжал париться.

В предбанник вывалились один за другим братья Шаровы.

– Такой с виду хлипкий человек, а парится как зверь! – удивлялся Андрей Ильич.

– Не говори, – глотал воздух Лев Ильич. – Что будем дальше делать?

– Дожимать. Сейчас опять идем ко мне...

– Ко мне, – поправил Лев Ильич. – У тебя он уже два раза был. А у меня семья на отдыхе, простор, делай что хочешь. Красавицу бы ему какую для общества. Шура ему, похоже, не понравилась. Нину разве?

– Если ей прямо сказать – не пойдет. Надо пригласить вместе с Вадиком. Тогда и Нестеров может прийти, он вроде на нее глаз положил.

– Опять ты с экстрасенсом своим! Нет от него никакого толка!

– Еще как есть! Ты просто не видел, он его у реки чуть в транс не ввел, жаль, телефон в это время зазвонил.

– Ладно, попробуем еще...

Порешив на этом, братья пошли вызволять Мишакова, пока тот совсем не запарился.

А Терепаев и Мишаков-младший, обзвонив многих сотрудников администрации, наконец напали на след: начальник хозяйственного управления Яковлев видел, как Алексея Петровича усадили в машину и увезли.

– Силой? – спросил Терепаев.

– Да нет вроде.

– Так. Тогда давай описывай их. Если из нашего района, отыщем. Я тут каждого в лицо знаю!

И Яковлев принялся описывать.

Терепаев слушал, и лицо его одновременно и прояснялось, и озадачивалось.