Гранильная фабрика бриллиантов Фишера помещалась на Тольстрат в только что выстроенном здании весьма внушительных размеров. Ей было триста лет от роду, и она давала работу шестистам рабочим. Это была не только самая старая, но и самая большая из всех гранильных фабрик Амстердама. Здесь было отшлифовано на своем веку множество знаменитых камней, из которых самым известным был «Южный Крест», найденный в Южной Африке и купленный Морганом за три миллиона голландских гульденов. Об этом можно прочесть в Бедекере. Тот, кому удавалось получить пропуск на фабрику, получал все эти сведения от секретаря Фишера, господина Бреккеля. Он же разъяснял и детали гранения.

Господину Бреккелю было двадцать восемь лет, это был блондин с голубыми глазами, очень элегантный и питающий большое пристрастие к красноречию. Выпадали дни, когда ему приходилось показывать фабрику пятидесяти посетителям, потому что фирма Фишера была полна либерализма, и несколько строк из консульства открывали иностранцу доступ на фабрику. Показывать одно и то же такому количеству людей, задающих одни и те же вопросы и высказывающих одни и те же мысли, было бы невыносимо для человека общества, если бы он не имел при этом возможности немного поразвлечься. А развлечение господина Бреккеля заключалось в том, что он варьировал свои собственные фразы и изучал дам, посещающих фабрику.

В это утро господин Бреккель ожидал посетителей и не боялся, что ему с ними будет скучно.

Неделю тому назад он познакомился с двумя иностранцами, мужем и женой, причем он просто потешал его, а она ослепила с первого взгляда. Женщина такого типа была редкостью в этой стране. Высокая, темноволосая, с мягкой походкой, со смеющимися черными бархатистыми глазами и большим соблазнительным ртом, она могла быть принята за русскую, но на самом деле была итальянка. Она совершала небольшую автомобильную поездку по Европе вместе с мужем, толстым добродушным пятидесятилетним человеком. Господин Бреккель случайно оказался их соседом по ложе у Тушинского — лучшего варьете в Амстердаме. Небольшая услуга, оказанная им, дала повод обменяться несколькими фразами. Они пришли в восторг от встречи с человеком, знавшим их язык, — господин Бреккель совершил путешествие по Италии вместе с целой компанией туристов, — а когда он после представления указал им итальянский ресторан на Лейдсхестрат, то их энтузиазм дошел до апогея, и они буквально заставили его поехать вместе с ними. Господина Бреккеля нетрудно было уговорить. Во время ужина они представились, и господин Бреккель, заметивший перед этим зубчатую корону на портсигаре, узнал, что он ужинал в обществе принца и принцессы Караччоло. Эта новость не произвела на него ошеломляющего впечатления, потому что ему было известно, что представляли собой очень многие княжеские роды в Италии, но ему все-таки было приятно. Чтобы и себя показать в наиболее выгодном свете, он рассказал про гранильную фабрику таким тоном, словно она принадлежала ему, и в благодарность за ужин предложил осмотреть ее.

Они вежливо старались уклониться от этого, потому что собирались ехать дальше, но господин Бреккель — взоры которого тонули в глазах принцессы, как воды реки в море, — господин Бреккель был неумолим, варьируя свои предложения, и дело кончилось тем, что они обещали ему заехать на следующий день.

Но, увы, на следующий день пришел только один принц. Господин Бреккель почувствовал удар в сердце, когда толстый маленький итальянец показался один в его конторе.

Контора, резиденция господина Бреккеля, в которой он принимал наиболее избранных посетителей Фишера, являла собой маленькую четырехугольную комнату с двумя огромными несгораемыми шкафами. В этих шкафах в основательных свинцовых коробках хранились камни, еще не переданные в гранение и шлифовку. Господин Бреккель был занят чем-то возле одного из шкафов, когда принц показался на пороге. Молодой человек поднялся весь бледный.

— Где принцесса? Неужели… неужели она не…

Принц с добродушной улыбкой протянул ему маленький конвертик, надписанный тонким острым почерком и распространяющий опьяняющий аромат белых роз. Господин Бреккель набросился на него, как голодный на кусок хлеба. Пока он читал, принц скромно отвернулся.

Она больна! Неожиданное недомогание в этой чужой стране! Но она помнит свое обещание и своей запиской хочет только просить его, чтобы он подождал. Через несколько дней, когда она поправится, — она даст ему знать, и она заранее радуется, что увидит все то, о чем он ей рассказывал…

Господин Бреккель устоял против искушения поцеловать записку, пока этот толстый паяц, ее муж, стоял тут, но зато, как только он ушел, он сделал это с еще большим жаром. Через несколько дней! Это посещение будет достойно ее, за это он ручается. Ах, но почему он только секретарь у Фишера! Почему он не владеет этой гранильной фабрикой? Бриллиант на вашу белую ручку, принцесса… разрешите?.. — Благодарю вас, господин Бреккель, вы очень любезны, но… — Никаких «но», принцесса! Вы сделаете мне радость, честь, и что значит для меня один бриллиант? Фабрика принадлежит мне, ей триста лет от роду, у меня шестьсот рабочих…

Прошло четыре дня, и вот третьего дня пришла новая записка: послезавтра он может ждать их. Мечты господина Бреккеля не знали пределов в своей дерзости, и две ночи подряд он почти не спал. Все это утро он повторял самые звучные итальянские фразы, и сейчас… Но вот и они!

Они вошли — он улыбающийся и пухлый, похожий на пятидесятилетнего амурчика, она стройная, как виноградная лоза, а в глазах — жаркое солнце Италии.

Поправилась ли она? О да, вполне. А что, разве у нее болезненный вид? Нет, во имя всех святых календаря, она свежа как майское утро! Неужели он действительно хочет взять на себя труд показать им гранильную фабрику? Они слыхали, что требуется рекомендательное письмо от посланника их страны. Ее муж достал такое письмо…

Господин Бреккель оттолкнул бумагу, почти обиженный.

— Между нами, принцесса! Простите, но и у меня тоже есть гордость.

Жирный принц смущенно надул щеки и сунул бумагу в карман. Принцесса наградила его улыбкой — раскрывающаяся белая роза не могла быть более обворожительной. Господин Бреккель повел их к входу в гранильную фабрику и начал приготовленную заранее речь.

Они были поражены размерами помещения, в котором гудели колеса и приводные ремни и где бледные люди, держа в руке лупу, сидели, склонившись над сверкающими круглыми ножами. Они внимательно прислушивались к цифрам, которыми господин Бреккель обогащал их знания: что пластинка из фосфорной бронзы делала четыре тысячи оборотов в минуту, что по меньшей мере пятьдесят процентов бриллиантов утрачивается при гранении и что настоящий хороший бриллиант должен иметь пятьдесят восемь граней, причем размер граней должен быть верен с точностью до одной сотой миллиметра. Однако особого интереса они не проявили ни к цифрам, ни к тем маленьким блестящим камешкам, рассыпанным по сортировочным столам, которые до того были похожи на стеклышки, что нужно было быть специалистом, чтобы не сказать этого. Шум в рабочем помещении был оглушительный. Господин Бреккель заметил, как принц украдкой взглянул на часы, и уловил зевок принцессы, который она старательно прикрывала своей белой ручкой. Но она поспешила рассеять его подозрения и, сняв со своей руки одно из колец, попросила оценить его. Господин Бреккель с болью в сердце оценил его в десять тысяч гульденов или около этого. Почему он только секретарь? Почему он не мог взять со стола один из камней со словами: «Мне кажется, он подходит по стилю, принцесса. Оставьте его себе, как маленькую память!»