Как же я раньше этого не поняла!

        Что не тот, кто зачал – отец. А тот, кто заботился и воспитывал. Тот, кто любил.

        А он любил меня!

          – Уля!!! Уля! Ты меня слышишь?

         – К папе!!! Отвези меня к папе!!! – закричала я и упала на дно пропасти.

        Мне хотелось позвать его ещё раз. Я теперь всегда буду  Алексея называть папой.  Но горло сковало, я стала задыхаться.

         Тёмная пустота, что подбиралась к сознанию, поглотило его, и я перестала себя чувствовать.

****

          Лёжа на кровати, я видела в окно только небо. Оно было однотонным: серо-белым.

          И если долго смотреть, то, кажется, что окно покрасили краской.

         А смотрела я долго. Пыталась высмотреть облака. Но ничего не находила. Сплошная пелена без движения.

         И вдруг на фоне этой пелены стали появляться крупные хлопья снега. Они неспешно падали на землю, пролетая мимо моего окна. Казались лёгкими. И своей сахарной белизной хорошо были видны на фоне мрачного неба.

         Это порадовало. Природа ожила, и я тоже.

           Возвращение домой, как в тумане. Толком ничего не смогла вспомнить. Только доброе лицо Василия Львовича, нашего семейного врача. Он жил неподалёку, поэтому приехал сразу, как только Каспер привёз меня к отцу. Доктор вколол мне успокоительное – самое распространённое лекарство в нашем элитном посёлке. Здесь все борются с истериками и депрессиями.

          Потом меня осматривала женщина врач, которую вызвали.

         А я думала не о себе. Мне было жалко Машу. Она ни в чём не виновата. И поехал бы с нами охранник. Он бы не справился с таким количеством похитителей.

         Я об этом сказала или подумала?

          Сказала. Ничего с Машкой не случилось. Папа не выгнал из дома.

         Маша появилась в комнате вместе с Дашей.

         Подсели к моей кровати и стали говорить наперебой.

         Маша плохо выглядела. Испугалась за меня. А может за себя. Алексей – человек жёсткий, мог вкатить наказание. Не физическое. Угрозы, давление. Она же такая слабая. Вот уверена, что в её гороскопе на вчерашний день было написано: «Будьте осторожны на дорогах». И теперь она ещё больше засядет на гадалок и мошенников.

         Я протянула руку и коснулась её утомлённого лица.

          – Я тебя люблю, Маша, – прошептала я.

           Ей нужны такие слова. Она их не слышала, лет двадцать точно.

        Даша замерла от такой картины, она держала в руках колонку, хотела музыку включить, но передумала. Смотрела на нас своими большими серо-голубыми глазами и чуть не плакала.

       – Всё будет хорошо, – Машка же заплакала. – Гости будут на Новый год. Мы с Дашей решили станцевать. Будешь третьим зайцем?

       Я измученно улыбнулась.

          – Конечно.

         – Вот и отлично, – выдохнула Даша и села на край моей кровати, показывая на планшете незамысловатый танце зайцев. Только танцевали маленькие дети. А мы должны были внести свои коррективы, исполнить перед гостями в Новогоднюю ночь.

        Зайцы вдруг исчезли.

       Над моей кроватью навис начальник папиной охраны. То, что он был в классическом костюме, его угрожающей монументальности не уменьшало. Ещё и  лицо изуродованное  двумя шрамами.

          Чуть не довёл меня до очередной истерики одним своим видом.  Мало того, что на лицо страшный ещё и размером - два на два. Так что, Маша с Дашей, как котята от здорового пса,  в стороны кинулись от горы у кровати.

           С начальником охраны пришли две женщины. Одна медсестра, приставленная ко мне. Тут же вытащила прибор для измерения давления, и стала меня осматривать.

         Вторая женщина представилась Леной. Хотя какая она Лена, когда ей было за пятьдесят. Лена – психолог. Наверно внукам своим приказывает не называть её бабушкой. Не знаю, как можно называть незнакомого человека намного старше тебя,  по имени. Хотелось ей сказать, что у неё брови разного оттенка, но промолчала. С ужасом глядела на дядьку, который медленно опускался, на предложенный Машей, стул.

        Я к спинке кровати подтянулась, натянув одело по глаза.

         – Не бойся, Ульяна, – мягко и напевно говорила Лена. – Виктор Денисович задаст пару вопросов и всё. Надо отвечать чётко.

       Он не спрашивал, как всё случилось. Маша подробно и красочно всё рассказала.

         С меня требовались подробности дальнейшего развития событий. Что было после, как мне на голову надели мешок. 

          Моё возвращение в кошмар началось.

          Я пока не знала, как это лечится. Каждый раз возвращаешься туда – где страшно и больно. Анализируешь, вспоминаешь, заново проживаешь. И каждый раз легче. Потом всё превратится в дурной сон и прокрученный фильм ужасов.

      Наверно поэтому я старалась не упустить подробности. Ведь могло быть хуже. В каждом слове моего рассказа - это тянулось алой чертой. Меня не избивали. Шлепок по лицу и передвижение за волосы, не самое страшное, что могло со мной произойти. Никто не насиловал, не прессовал.

         Маша с Дашей схватившись за руки смотрели на меня во все глаза. Это могло произойти с ними.

        Виктор Денисович прищурился, и съехались к переносице его тёмные брови с сединой.

          – Кто тебя изнасиловал? – громыхнул его вопрос.

            Я, округлив глаза, стала искать помощи у сестёр, но они сами были удивлены. Пришлось отрицательно покачать головой.

          – Василий Львович осматривал тебя…

         О, блин! Я даже и не помню. А этот Василий Львович в любую дырку залезет, чтобы деньги отработать.

         – … следы дефлорации и запах спиртного.

        – Маша! –  дрожащими губами  выкрикнула я.

        – Всё, хватит! – я не узнавала её голос.

    Мне казалось, она только истерично орать может или подлизываться. А здесь прямо Алексей Владиславович Фролов появился.

        Маша обняла меня, закрыв спиной от пронзительного взгляда начальника охраны. Даша выпроводила Лену, которая сообщила, что нам нужно будет поработать.

       – Каспер. Да? – шепнула мне в ухо Машка. – Если я догадалась, то отец уж тем более знает.

     – Маш, – заныла я. – Я сама…

       – Никогда так не думай, – змеёй шипела сестра. – Старше, сильнее. И напоил. Так?

      – Нет! – возмутилась я.