жизни. В особенности же, как писал историк Василий Ключевский, «был неизменный товарищ за бутылкой».

В доме у Лефорта, где собиралось московское западное и прозападное общество, молодой царь, скорее всего, и познакомился с Меншиковым.

Где Петр I впервые увидел Меншикова, сомнений мало. Но насчет истории с пирожками, которую знал еще Пушкин, есть подозрения: не выдумка ли это врагов Меншикова из русской знати, которые постоянно в глаза укоряли фаворита царя его низким происхождением.

Так, князь Борис Куракин, оставивший записки об этом времени и его людях, писал, что «Меншиков был происхождения самого подлого, ниже шляхетства». Шляхетство – это дворянство. Следовательно, Меншиков был ниже дворянина по тем понятиям, только и всего. Правда, уже в те годы Меншиков придумал себе происхождение от литовских или белорусских шляхтичей. Но подкрепить свою родословную он ничем не мог.

Итак, из тех отрывков, которые известны о происхождении Меншикова, он не был дворянином и вполне мог происходить из литовских беженцев, которых после войны 1654–1667 годов между Московским государством и Речью Посполитой немало скопилось в Москве. Некоторые из них, не будучи дворянами, уже и раньше занимали посты в российском государственном управлении. Так, Павел Шафиров, смоленский еврей, принял православие, поселился в Москве и, зная иностранные языки, сделался толмачом Посольского приказа. А его родственник Петр Шафиров стал уже подьячим, дьяком, а при Петре I – одним из первых дипломатов.

Мог ли Александр Меншиков тоже происходить из семьи крещеного литовского еврея, отец которого выдвинулся на русской службе, но не так высоко, как Павел Шафиров? Ничто как будто не противоречит этой гипотезе.

Но историк Сергей Соловьев излагает иную версию знакомства Александра Меншикова с царем. По ней выходит, что отец Александра Меншикова – Данило – попал в Преображенский полк Петра. «Официальный акт – жалованная грамота на княжеское достоинство Меншикову – говорит совершенно справедливо, что родитель Александра Данилова служил в гвардии. Но при этом мы не имеем никакого права не допускать известия, что сын потешного конюха, который долго не назывался иначе как Алексашка, торговал пирогами, ибо все эти мелкие служилые люди и сами, как только могли, и дети их промышляли разными промыслами»[7].

Следовательно, по Соловьеву выходит, что сначала Петр познакомился с Данилой Меншиковым, а потом (и благодаря этому) с его сыном. Вот только Преображенский полк был сформирован, уже когда Петр получил полноту власти, а с Александром Меншиковым он познакомился в 15 лет, тремя годами ранее. Выходит, не потому Алексашка стал другом Петра, что отец Данила служил в потешном полку, а наоборот: Данила был зачислен в этот полк потому, что с его сыном уже был знаком молодой Петр.

Истоки дружбы с царем

Итак, как познакомились царь Петр и безродный Меншиков, мы уже знаем. Вряд ли Меншиков как паж и камердинер мог участвовать в тех попойках, которые устраивал его хозяин Лефорт. Скорее всего, он оставался там в качестве прислуги. Но, судя по его легкому нраву, он мог забавлять знатных гостей смешными выходками. Весьма вероятно, что так царь и обратил внимание на веселого шута.

А шуты в те времена часто привлекали внимание знатных особ своими едкими шутками и остроумными поступками. Мы знаем истории таких шутов у монархов. Но их содержали и знатные особы – такие вот, как, например, Лефорт. Что-то такое в поведении Меншикова поразило царя, и он мог попросить Лефорта уступить ему на время такого шута, а потом и совсем отдать его.

Известно, что первая должность, которую Меншиков в свои 14 лет (царь был всего на полтора года старше) занял у царя, была должность денщика.

Стало быть, Петр взял остроумного, веселого, развязного Меншикова себе в услужение. Здесь тоже не было разрыва с традицией. Известно, что московские цари назначали себе в спальники (то есть на должность человека, который был обязан греть царскую постель в прямом смысле) самых незнатных дворян, которые им чем-либо понравились. Например, молодой Иван Грозный взял к себе так Алексея Адашева, который, к тому же, оказался и недюжинных способностей к государственным делам. То, что Иван Грозный взял дворянина, а Петр I – совсем незнатную особу, демонстрирует только то, что у Петра I, посещавшего Немецкую слободу, был иной выбор, из представителей других сословий.

Почти всю страну сильно поражало возвышение Меншикова. Но для Петра Великого возвышать людей «из грязи в князи» вообще было характерно. Кроме того, давайте представим то положение, в котором оказался юный царь. Всевластие старшей сестры практически лишало его надежды когда-нибудь воспользоваться своим титулом. А в том возрасте, в каком он находился, очень большую роль играет юношеская дружба, причем мотивы зачастую иррациональны и уж конечно отвергают всякие сословные традиции.

Итак, уже в 1687 году Меншиков оказался в ближайшем окружении юного царя и разделял все его забавы, вроде потешных полков. Тем более что они ему были по вкусу. Впоследствии эти занятия сделают Меншикова одним из крупнейших российских полководцев.

Расправа со стрельцами

В 1689 году царевна Софья была устранена, и Петр мог развернуться на просторе власти. Меншиков всегда был рядом с ним. В 1696 году он участвовал в Азовском походе. «Там он и получил офицерский чин, – писал Костомаров, – хотя ничем не ознаменовал себя в военных действиях»[8].

В 1697 году Меншиков отправился с царем в «Великое посольство». Костомаров передает анекдот, что перед отъездом царь побывал на пирушке у Лефорта, и кто-то из гостей хотел убить царя. Меншиков узнал о заговоре от дочерей одного из его участников и предупредил Петра. Об умысле на жизнь государя в этот период сообщает и Соловьев, более тщательный в источниках, но он ничего не сообщает о роли Меншикова.

Впервые московский царь выезжал за границу и должен был пробыть там больше года. Царю самому хотелось поглядеть на то, как изготовляются западные диковины, а может, и самому поучиться. Из обучения, кроме бесполезного махания топором на верфях Англии и Голландии, ничего не вышло, а в общественно-политические идеи, в то, как осуществляется управление и судопроизводство на Западе, Петр не имел желания и способности вникать. Но Меншиков еще в России выучился немного по-немецки и по-голландски (конечно, устно), всюду сопровождал царя и угождал ему.

Узнав о новом восстании стрельцов, царь поспешил назад в Москву. Правда, к моменту его прибытия бунт был уже подавлен: человек 150 из восставших нескольких тысяч было отобрано и казнено. Но Петру показалось этого мало. Он приказал возобновить следствие и выносить максимально жестокие приговоры. Царь лично участвовал в казнях стрельцов и приказывал своим приближенным делать то же самое.

Он даже собственноручно отрубил головы пятерым стрельцам. «В Преображенском происходили кровавые упражнения, –