Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она сказала мне:
— Я понимаю.
Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги Костоправа — или, как, может быть, вспомнят их потомки — Книги Севера.
* * *
Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным ограничением была выносливость Одноглазого.
Это было не безвозмездно. Я выменял их Летописи на мои, более свежие. Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи, однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы.
Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через четыре дня после его великого открытия работа была закончена.
Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это.
* * *
Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где прервали, только теперь я был несколько подавлен.
— В чем дело? — буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала знать, не нахожусь ли я в посткоитальной депрессии.
Она воткнула в меня легкую шпильку.
— Нет. Просто я отыскал множество фактов из истории Отряда, но не узнал ничего принципиально нового.
Она все поняла, однако продолжала молчать, чтобы дать мне выговориться.
— Она описана сотнями способов, худо ли бедно ли, в зависимости от искусства каждого отдельного летописца, но, за исключением отдельных интересных подробностей, все — то же самое. Наступления, контрнаступления, битвы, празднования и бегства, и списки погибших, и разборки с очередным предавшим нас покровителем. Даже в том месте с непроизносимым названием, где Отряд прослужил пятьдесят шесть лет.
— Джии-Зле.
У нее выговорилось легко, словно она специально упражнялась.
— Да, верно. Где контракт длится так долго, там Отряд совершенно теряет лицо, переженившись на местных и всякое такое. Превращается в наследственных телохранителей, передающих оружие от отца к сыну. Однако скоро истинная сущность морального разложения этих, так сказать, князей сказывается, и кто-нибудь решает обмануть нас. Тогда ему режут глотку, и Отряд движется дальше.
— Ты читал уж очень избирательно, Костоправ.
Я взглянул на нее. Она тихонько смеялась надо мной.
— Ну да. Ладно.
Я просто слепо принимал прочитанное к сведению. Князек попробовал надуть нашу братию, и ему перехватили глотку. Однако Отряд посадил на трон новую, дружелюбную и достойную династию и еще несколько лет прослужил ей, пока в тогдашнем капитане не взыграло ретивое и он не замыслил отправиться на поиски сокровищ.
— У тебя нет предубеждений против командования бандой наемных убийц? — спросила она.
— Иногда бывают, — признался я, мягко обходя ловушку. — Но мы никогда не обманываем покровителя. — Ну это не совсем точно… — Однако каждый покровитель рано или поздно нас обманывает.
— Включая искренно вашу?..
— Один из твоих наместников обошел тебя в намерении. Но со временем нужда в нас сделалась бы менее насущной, и ты принялась бы искать на нас управу вместо того, чтобы по-честному расплатиться и просто расторгнуть договор.
— Вот за что ты мне нравишься Костоправ! За неослабную веру в человечество!
— Точно. И каждая унция моего цинизма подтверждена историческими прецедентами, — проворчал я.
— А ты знаешь, Костоправ, ты действительно умеешь растопить сердце женщины.
— Чего? — Я всегда вооружен до зубов целым арсеналом столь блистательных, остроумных ответов. — Я поехала с тобой, имея дурацкое намерение совратить тебя. Почему-то мне уже и пробовать не хочется.
* * *
Вдоль некоторых частей стены монастыря были устроены обзорные подмостки. Забравшись в дальний северо-восточный угол, я привалился спиной к саманным кирпичам и принялся смотреть назад, туда, откуда мы пришли. Я был очень занят — я жалел самого себя. Каждую пару сотен лет такие вещи приводят к обострению проницательности.
Этого чертова воронья вокруг стало еще больше. Сегодня собралось около двадцати. Я от души проклял их — и, клянусь вам, они в ответ передразнили меня. А когда я швырнул в них обломком самана, они взмыли вверх и направились…
— Гоблин!
Наверное, он не спускал с меня глаз — на случай, если задумаю наложить на себя руки.
— Что?
— Хватай Одноглазого и Госпожу и тащи сюда. Быстро!
Я отвернулся от него и вновь взглянул вверх по склону на предмет, привлекший мое внимание.
Он остановился, но, без сомнения, то была человеческая фигура в одеждах столь черных, что они выглядели прорехой в ткани всего сущего. Фигура несла что-то под мышкой — что-то наподобие шляпной картонки по габаритам. Вороны, штук двадцать или тридцать, так и вились вокруг фигуры, ссорясь за право устроиться на ее плечах. До фигуры от того места, где стоял я, было добрых четверть мили, однако я ощущал взгляд невидимых, укрытых под капюшоном глаз. Взгляд обжигал, точно пышущий жаром кузнечный горн.
Тут явилась толпа во главе со сварливыми, как обычно, Одноглазым и Гоблином.
— Что случилось? — спросила Госпожа.
— Взгляните туда!
Все посмотрели в сторону фигуры.
— Ну и что? — квакнул Гоблин.
— Как это «ну и что»!?
— Что такого интересного в старом пне и стае птиц?
Я поглядел… Проклятие! Пень… Но тут внезапно возник едва уловимый блеск, и я снова увидел черную фигуру. Меня пробрала дрожь.
— Костоправ, что с тобой? — Госпожа все еще была зла на меня, однако всерьез встревожилась.
— Нет, ничего. Глаза со мной шутки шутят. Показалось, что этот треклятый пень движется. Забудьте.
Они примчались по первому моему слову, бросив все дела. Я смотрел, как они уходят, и на минуту усомнился в здравии собственных мозгов. Но затем взглянул снова.
Вороны толпой улетали прочь — все, кроме двух, направлявшихся прямо ко мне. А пень шествовал по склону, точно намереваясь обойти монастырь кругом.
Я немного помолился про себя, но из этого ничего не получилось.
* * *
Я хотел было дать храмовой магии поработать над нами еще несколько деньков, однако еще сто пятьдесят лет странствий Отряда барабанной дробью гремели в моей голове. Да и передышка перестала быть живительной. Шило уже воткнулось в мою задницу. Я объявил о своем намерении. И возражений не встретил. Только согласные кивки. Возможно, даже облегченные.
Что же происходит?
Я наконец встряхнулся от замкнутости в себе, обычно я провожу там много времени, переставляя все ту же, исстари знакомую мебель, и не обращая внимания на других.