подумать, всё же это дело рискованно, как бы не оказаться у разбитого корыта, да у тебя и своя баба есть! — с тревогой и нерешительностью отвлечённо сказала она.

— Ну, на счёт своей бабы ты не беспокойся, она на кордоне живёт. На вот деньги, и, если не прогонишь, я к тебе как-нибудь зайду на дом. Побеседуем, поговорим на эту тему.

Не долго раздумывала в этот момент Анисья, наимавшись вдовьей нужды и заботы, и сознавая, что её пожалеть и заступиться за неё некому, она взять деньги не отказалась, и на приход в дом Николая, ничего не ответила.

— Ну, мне надо скорее к дому пробираться, — забеспокоилась Анисья. — Бабы-то вон уж к селу подходят, а я тут с тобой разбалякалась.

Николай помог ей поднять лукошко на спину, и она медленно в перекачку пошла к селу, а он направился по окрайку леса.

Прельщённый Анисьей, Николай, не долго раздумывая, вечером же этого дня нагрянул в дом к Анисье. Для первости, он так потаённо пробирался к её дому, что вряд ли кто заметил его, благо вечера стояли по-осеннему темно-мрачные. Наружная сенная дверь оказалась не запертой, он пробирался вкрадчиво, беззвучно, применяя свою ловкость, сноровку и находчивость.

— Ах, как у тебя предательски дверь-то скрипит! — перво-наперво сказал он, войдя в избу и поздоровавшись с изумлённой Анисьей. — А в сенях-то я чуть не заплутался, темнотища, как у негра в ж…, а спичек не захватил! — для первости, не зная с чего начать разговор, начал балагурить Николай.

— А я тебя вовсе не ждала! — растерянно проговорила Анисья, видя перед собой небывалого гостя, и как бы продолжая разговор, начатый Николаем о двери, она проговорила, — Ково бы нанять, дверь-то починить бы! — без всякого намёка, что эта просьба относится именно к Николаю.

— Гляжу я на тебя Анисья и думаю, ты молодая, баба хорошая, а призрить тебя некому, если не отвергнешь, я готов тебе всячески помогать в твоём хозяйстве и прочее. Дровами я тебя снабжу бесплатно и за починку двери не дорого возьму!

— А всё-таки сколько? — наивно спросила его Анисья.

— Совсем нисколько, если пригласишь сегодня ночевать у тебя!

— Нет, бери цену, я ничем не торгую, если бы торговала, то на углу у моего дома висела бы вывеска, ведь сам видел, что на моей избе никакой вывески нет! — твёрдо и с большой находчивостью отрезала Анисья Николаю.

— Да, что верно, то верно, никакой вывески я не видел! — разочарованно проговорил Николай. — Тогда я с тебя за ремонт двери возьму втридорога! — свернув на шуточный тон разговор, чтобы не обидеть Анисью, сказал Николай.

— Сколько стоит работа столь и бери!

— А на счёт ночеванья и не заводи, ко мне многие напрашивались, да я их от себя отшихиривала, разве я допущу такого.

— Но ведь без этого жить — только небо коптить! — гнул своё Николай.

— Нет, ты и думки не думай, чтоб я поддалась, и перестань передо мной клянчить, — и чтобы не поддаться искушению, она поспешно поднялась с места, где она сидела против его, и отошла в сторону, не зная, что делать. — Что ты на меня уставился и глаза свои на меня так пронзительно пялишь?

— Да я не в первый раз на тебя гляжу, и не впервой тобой любуюсь. Восейка, шёл я по берегу озера, ты на мостиках бельё полоскала и увлёкшись работой меня не замечала. Я, наблюдая за тобой, так очаровался и так сладостно заиграла во мне кровь, что подумал про себя: «Вот если бы с этой женщиной заиметь тесную дружбу, то ничего на свете не пожалел бы. Так что не проявляй своё коварство!

Николаю и сейчас припомнилось, как он залюбовался ей, когда она полоская бельё на озере, зажав подол между колен, с мостиков, полусвесившись над водой, буйно работав руками в воде, полоскала бельё. Она его не видела, была обращена к нему задом. Сзади у неё вздёрнулось платье, обнажив розовые упругие ляжки, приведшие его к искушению вожделения.

— Неужели я такая соблазнительная?!

— А кабы не так, я бы не стал тебя донимать!

— Да ты, Анисьюшк и то подумай, ведь я ни только о себе думаю, а о тебе больше беспокоюсь, как бы тебе в хозяйстве помочь и лично тебе, как молодой вдове угодить, ведь ты ещё так молода, и сама собой так красива!

— Вот ты какой навязчивый! Искуситель и соблазнитель мой! Я гляжу на тебя и вижу, что и ты не плох собой, и какой-то вроде завлекательный! — не зная о чём говорить, в смятении души вырвались роковые слова у Анисьи.

— А хошь, я тебя совсем завлеку! — дрожа всем телом и давясь сухой спазмой проговорил Николай.

— Да ты меня и так завлёк, я уж и не радёхонька! — сладостно потягиваясь и в знак согласия елейно прищуренными глазами посмотрела на постель.

— Ведь знаешь, любовь не шутка, милая Анисьюшка! — горячо дыша ей в ухо, прошептал он в порыве подойдя к ней вплотную, не обману, сама не согласишься, насильничать не стану! — затаив дыхание она прильнула к нему. — Уж если влюбляться, то до всего надо добираться! — в ярости схватив её за груди и норовя поцеловать её.

— Постой, я постель разберу. А вдруг я забрюхачу! — вырвалось у Анисьи слова сомненья и тревоги, хотя уже вдовье молодое сердце не устояло перед соблазном, она, раздевшись быстро юркнула на постель, укрылась одеялом.

— Огонь-то загасить, что ли? — задыхаясь сказал он.

— Задувай, я легла! — взволнованно сказала она.

Фыкнув на лампу, он стал разуваться, раздевшись он направился к кровати, шлёпая голыми ногами по голому полу.

— А мне с тобой ложиться что ли? — скромничая спросил он.

— Ложись, только не щекоти меня!

Он, впрыгнув на кровать, мигом очутился под одеялом, впился губами ей в пахнувшими женственностью нежные губы, и всем телом своим ощутил её трепещущие в возбуждении мягкое пышущее женским теплом тело.

— Вот это не дело! — досадливо проговорил он. — Легла в постель, а амуницию с себя не сняла, — упрекнул он её.

— Надо, так сам снимешь! — выдохнула она.

Он резким рывком рванул за резинку, сдёрнув с её ног располосованный надвое панталоны. Под одеялом, их ноги сплелись воедино, тела свились клубком…

— Ну и зачем я с тобой испоганилась? И все трусы на мне изорвал! — упрекнула она его. — Купи мне новые трусы и резинки на ноги, о то чулки съезжают.

— Буду в городе, непременно куплю!

— Ну, ступай скорее, пока за́темно, а то люди увидют, тогда мне хоть не выходи на улицу!