– само заживёт. Найти бы только болеутоляющее какое-нибудь. Посмотрев на всё вокруг внутри гаража и в узкую щель между створками ворот, я понял, что он привёз меня на дачу родителей, на которой я бывал в детстве. На улице никого не было, но если я выйду, то кто-нибудь из соседних домов может увидеть меня из окна. Как же мне выкрутиться из этой ситуации?

Тринадцать двенадцать. Прошло уже две минуты, а я до сих пор ничего не сделал. Время играет против меня. Нужно думать. Думать. Думать! Как же мне уйти отсюда так, чтобы никто даже не подумал меня подозревать в произошедшем? Алиби у меня нет, да и как оно может быть, если я по факту здесь? Может, закинуть тело в багажник вместе с молотком, почистить здесь всё и уехать на машине в какие-нибудь дебри, после чего закопать тело, а машину пригнать обратно? Нет тела – нет убийства, да? Да! Это то, что надо!

Я подошёл к брату, открыл багажник и с ужасом понял, что труп так окоченел, что мне его не согнуть до нужных размеров. Да и весил он, судя по всему, более ста килограмм – тяжело. Тяжело и безрезультатно. Даже в салон будет не запихнуть в той позе, в которой он застыл. Может, нарубить его на кусочки? Наверняка здесь есть топор. Я начал быстро ходить по гаражу, переворачивая всё, что попадалось под руку, в поисках топора, прежде чем остановился и ужаснулся от того, что я делаю: перебираю здесь всё, ища то, чем нарубить на кусочки тело брата – да я же везде оставляю свои отпечатки пальцев! Всё в такой пыли, что будет совершенно очевидно то, что здесь кто-то что-то искал, так как у всего, чего я касался, оставалась потёртость, на которой была смазана пыль.

Ну вот и всё. Как теперь быть? Нужно не суетиться: пока я сделал лишь хуже. Надо успокоиться и ещё раз хорошенько всё обдумать и, главное, ничего не трогать. Тринадцать шестнадцать. Это же дача, топор, наверное, не в гараже, а в сарайчике с дровами во дворе. Постой-ка, да это же наша дача! Тут нет никаких дров и топора, потому что здесь нет печи! Мать готовила на газовой плите, к которой был подключён баллон с пропаном.

Вот и ответ. План был хорош и в случае успеха позволил бы стереть все улики. Я прошёл из гаража внутрь дома – они соединялись дверью изнутри, поэтому на улицу выходить не требовалось – и тихо прошёл на кухню. Присев, чтобы меня нельзя было увидеть через окно, я потряс баллон и чуть не прослезился от счастья: баллон был почти полон. Заглянув под раковину, я опустошил мусорное ведро, вывалив из него всё на пол. Убедился в том, что баллон закрыт, и снял с него резиновый шланг, соединяющий его с плитой. Пригнувшись, тихо прошёл со шлангом и жестяным ведром обратно в гараж и подошёл к бензобаку. Лишь бы длины шланга хватило. Открыл крышку бензобака и начал засовывать в него шланг до тех пор, пока он не упёрся в дно. Длины шланга было достаточно для того, чтобы его второй конец достал до пола, и я подставил под него ведро. Хорошенько затянувшись свободным концом шланга, мне удалось прогнать бензин по резиновой трубке, и он начал свободно литься из бензобака. Слава физике!

Двадцатилитровое ведро наполнилось до краёв, и бензин начал перетекать за края, но это длилось недолго. Судя по всему, пролилось впустую литра два. Хотя, почему же впустую: без дела не пропадёт и то, что пролилось. Оставив ведро, наполненное до краёв бензином, рядом с машиной, я взял тело Игоря за ноги и начал медленно тащить на кухню. Боже, какой же он тяжёлый!

Это длилось десять минут. Едва заметная полоска крови и рвоты простиралась из гаража до дивана на кухне, на котором теперь лежал брат. Я положил баллон с пропаном ему на живот и пошёл в гараж за ведром, но прежде, чем принести ведро на кухню, я облил весь хлам по краям гаража бензином, израсходовав около трети ведра. Тонкой струёй бензина вылил дорожку от гаража до кухни, и в итоге у меня оставалось ещё целых полведра на то, чтобы облить всё вокруг, включая своего брата, лежащего на диване с баллоном, как Винни Пух с банкой мёда.

Тринадцать двадцать девять. Запах бензина разъедал глаза и слизистые оболочки носоглотки. Я облил наиболее горючие деревянные места, и накладок быть не должно, дом ведь деревянный. Посмотрев на брата и лежащий на нём баллон, я начал сомневаться в том, что моя идея сработает: а вдруг баллон от взрыва просто улетит вверх, не повредив внутри дома ничего? Это же, наверно, как с петардой: если взорвётся в открытой ладони, то ущерб будет минимальный, но если в зажатой – оторвёт пальцы. Если тело брата просто обгорит, то это, безусловно, сотрёт любые отпечатки пальцев и рвоту с моей ДНК, но следователи не смогут пройти мимо размозжённого черепа и точно заведут дело об убийстве. Мне это не нужно, не так ли?

Я снял баллон с Игоря и запихнул его между диваном и спиной брата. Нет, так ещё хуже, тело брата выбросит взрывом наверх, и он точно останется невредим и, может, даже не сильно обгорит. Очень плохо! Скинув тело Игоря на пол, я положил на него баллон с пропаном, перевернул на них диван, на который затем затащил плиту. Так точно ни тело, ни баллон при взрыве не выбросит наружу, а это значит, что мой злополучный братик не только обуглится, но его ещё и на куски разорвёт так, что вряд ли кому-то будет ясно то, что череп был раздроблен до взрыва. Супер! Как я рад, что я догадался до этой идеи! Осталось лишь понять, куда бежать так, чтобы быть незамеченным. Времени у меня будет не более минуты, чтобы скрыться в лесу, так как по моим представлениям пожар должен был начаться почти мгновенно. Я открыл окно, выходящее на задний двор участка, где за забором в пятидесяти метрах от дачного участка начинался густой лес, обмотал лицо кухонным полотенцем, чтобы меня не узнали те, кто мог бы меня заметить, и, затаив дыхание, поджёг спичку, взятую в коробкé, лежащем на подоконнике рядом с плитой. Поехали…

Через пару мгновений я уже пытался отдышаться от бега, лёжа в первых же попавшихся кустах в лесу. Дом горел сильнее, чем я