– Увы, я не могу продемонстрировать это волшебство, ибо оно свершится лишь единожды, когда покупатель наденет их на свою правую руку.

– Да ну! От этой истории обманом несёт за десять лиг.

– Слушай, он у нас тут на виду, – проговорила Дымка. – Обманщики работают только там, где могут быстро и безопасно сбежать.

– Например, в толпе на рынках Крепи. Это точно. – Хватка ухмыльнулась, глядя на старика. – Только мы ведь не на рынке, да? Сколько?

Торговец поёжился.

– Вы избрали мою самую дорогую работу – я собирался выставить её на аукцион…

– Сколько, старик?

– Т-три сотни з-золотых советов.

– Советов. Это новая монета Даруджистана, да?

– Крепь приняла за стандарт малазанскую джакату, – заметила Дымка. – Какой курс?

– Будь я проклята, если знаю, – проворчала Хватка.

– С вашего позволения, – вмешался торговец, – обменный курс в Даруджистане – две с третью джакаты за один совет. Комиссия менялы будет не меньше одной джакаты. Так что, строго говоря, одна с третью.

Дымка перенесла вес на другую ногу, наклонилась вперёд, чтобы получше рассмотреть торквесы.

– На три сотни советов можно целую семью содержать в довольстве несколько лет…

– Такова моя цель, – заявил старик. – А поскольку живу я один и весьма скромно, рассчитываю протянуть года четыре, если не больше, включая покупку материалов для своего ремесла. Но если я выручу меньше трёх сотен советов – я разорён.

– У меня прямо сердце разрывается, – сказала Хватка. Она покосилась на Дымку. – Кто бы тут отказался?

Та пожала плечами.

– Собери-ка три столбика.

– Так точно, капрал. – Дымка прошла мимо старика и бесшумно двинулась вверх по тропе, пока не пропала из виду.

– Умоляю, – заскулил торговец, – не платите мне в джакатах…

– Успокойся, – буркнула Хватка. – Опонны тебе сегодня улыбнулись. Теперь отойди от мешка. Я его должна обыскать.

Кланяясь, старик отступил.

– Всё остальное стоит намного меньше. Признаюсь, сделано на скорую руку…

– Я больше ничего покупать не собираюсь, – сообщила Хватка, перерывая содержимое мешка. – Это уже официальный досмотр.

– А-а, понимаю. А какие-то товары нынче запрещены в Крепи?

– Ага, например, поддельные джакаты. Местная экономика задыхается, так что даруджистанские советы тоже не слишком приветствуются. У нас на прошлой неделе был такой улов…

Торговец выпучил глаза.

– Вы мне заплатите фальшивой монетой?!

– Искушение велико, конечно, но нет. Говорю же, Опонны тебе подмигнули. – Закончив обыск, Хватка отступила и вытащила из сумки на поясе восковую табличку. – Я должна записать твоё имя, торговец. По этой тропе ходят в основном контрабандисты, которые пытаются обойти пост на дороге в Разделе – ты, считай, первый честный купец здесь. А хитрые контрабандисты платят тут вдесятеро от того, что дали бы на дороге внизу, а ведь там бы им было намного легче проскользнуть – хаос, толпа, всё такое.

– Меня зовут Мунуг.

Хватка подняла глаза.

– Вот не повезло-то.

По тропе спустилась Дымка с тремя завёрнутыми в ткань столбиками монет в руках.

Торговец робко пожал плечами, не сводя глаз с денег.

– Это советы!

– Так точно, – пробормотала Хватка. – Столбиками по сотне – ты небось спину надорвёшь, когда будешь тащить их сперва в Крепь, а потом обратно. Хотя тебе теперь в саму Крепь можно и не ходить, верно? – Она пристально посмотрела на торговца, убирая табличку в сумку.

– Это было бы разумно, – согласился Мунуг, наново заворачивая торквесы и передавая их Дымке, – но я всё равно отправлюсь в Крепь – продать остальные свои изделия. – Его глаза беспокойно забегали, торговец обнажил кривые зубы в слабой улыбке. – Если удача Опоннов не изменит мне, смогу удвоить прибыль.

Хватка ещё некоторое время буравила его взглядом, затем покачала головой.

– Жадный платит дважды, Мунуг. Бьюсь об заклад, через месяц ты притопаешь обратно по этой же тропе с пустыми карманами. Что скажешь? Десять советов ставлю.

– Если проиграю, окажусь вам должен десяток монет.

– Да ладно, я согласна на безделушку-другую – руки у тебя золотые, старик, тут не поспоришь.

– Благодарю, но должен со всем почтением от этого заклада отказаться.

Хватка пожала плечами.

– Жаль. У тебя ещё колокол примерно до заката. Рядом с вершиной стоит перевалочный лагерь – если поднажмёшь, доберёшься туда до темноты.

– Приложу все усилия. – Мунуг просунул руки в лямки, с кряхтением поднялся, а затем неуверенно кивнул и пошёл прочь от капрала.

– Стой на месте! – скомандовала Хватка.

Колени Мунуга подогнулись, так что старик чуть не упал снова.

– Д-д-да? – выдавил он.

Хватка взяла у Дымки браслеты.

– Я их сперва надену. Переплетаются, говоришь. Но бесшовные.

– А-а! Да, конечно. Милости прошу.

Капрал закатала рукав своей пыльной рубахи, так что показалась бордовая изнанка.

Мунуг громко ахнул. Хватка улыбнулась.

– Верно, мы – «Мостожоги». Что только не скрывает пыль, а? – Она провела костяные кольца вверх по изрезанной шрамами, мускулистой руке. Как только торквесы оказались между бицепсом и плечом, раздался тихий щелчок. Хватка подозрительно осмотрела браслеты, а затем поражённо присвистнула. – Будь я проклята!

На миг улыбка Мунуга стала шире, затем он слегка поклонился.

– Позволено ли мне теперь продолжить свой путь?

– Иди, – буркнула она, больше не обращая на торговца внимания. Хватка не могла оторвать взгляд от блестящих торквесов на своей руке.

Дымка ещё целую минуту смотрела вслед старику и чуть заметно хмурилась.

Вскоре Мунуг нашёл боковое ответвление тропы. Раз в десятый он обернулся, чтобы убедиться, не следит ли кто за ним, а затем быстро скользнул между двумя наклонными валунами, которые обрамляли тайный проход.

Через полдюжины шагов сумрачный лаз закончился, перешёл в тропу, что вилась по дну глубокой расселины. Тени поглотили торговца, когда он зашагал по ней. До заката оставалось едва ли сто ударов сердца – задержка с «Мостожогами» может обернуться катастрофой, если он не поспеет на встречу.

– Известно, – прошептал он, – что боги не славятся склонностью к прощению…

Монеты были тяжёлыми. Сердце гулко стучало в груди. Он не привык к таким физическим усилиям. Мунуг ведь был мастером, искусником. У него тянулась чёрная полоса, это правда, он ослаб от опухолей между ног, это несомненно, но талант и смётка лишь обострились из-за боли и горя, которые ему довелось пережить. «Благодаря этим недостаткам я и избрал тебя, Мунуг. И благодаря твоему мастерству, разумеется. О да, мне необходимо твоё мастерство…»