— Я бы поменялась, — усмехнулась Бетрисса, — но, боюсь, Мишеле никогда не простит мне этой шутки.

Герцог Лаверно ждал жену в трех шагах от двери, и Бетрисса с первого взгляда рассмотрела, что он успел переодеться. Теперь на нем были более простые на вид, но не менее дорогие темно-серые штаны и рубашка на тон темнее, с почти незаметной изящной вышивкой на плечах и вороте. На поясе висел лишь небольшой кинжал в скромно украшенных ножнах, а на левом запястье красовался старинный золотой браслет, заявляющий всем о том, что его владелец уже связан священными узами.

— Спасибо, — шагнув к жене, очень серьезно произнес Тайвор, взял ее руку и поднес к губам, коснувшись дрогнувших пальцев бережным поцелуем. — Идем.

Бетрисса на миг смешалась, не найдя в ответ достойной шутки или замечания, а потом было уже поздно: герцог уверенно вел ее между вазонами и колоннами к полянке, на которой любила завтракать ее величество. К удивлению ее светлости, сегодня здесь было светлее, чем обычно, весело трепетали язычками алые свечи в бронзовых бра и подсвечниках, расставленных на маленьких столиках.

— Как мне стало известно, — подведя жену к одному из кресел, доверительно сообщил Тайвор, — вечерний чай все решили пить в своих покоях, и нам никто не помешает.

Легко придвинув к ногам Бетриссы загадочно накрытый салфеткой столик, герцог сдернул белоснежную ткань, и взгляду кадетки предстало неожиданное зрелище. Стол был сервирован для чаепития, и, судя по безукоризненно расставленной посуде и букетам, занималась этим выученная горничная. Чашек оказалось только две, и сам собой напрашивался невеселый для ее светлости вывод — герцог заранее все продумал и договорился с прислугой.

Значит, помрачнела Бет, Лаверно даже не сомневался в своем умении убеждать женщин, и ей только казалось, будто выбор делает она. На самом деле все уже было решено за нее.

— Я заранее попросил накрыть к чаю, — словно угадав ее мысли, спокойно объяснил Тайвор, устраиваясь напротив, — и если бы ваша светлость мне отказала, то позвал бы Карла.

— Когда он уезжает? — поняла намек Бетрисса и нахмурилась еще сильнее.

Нет, она не боялась, что маркиз может рассказать герцогу о ней нечто предосудительное, Карл был честен и прям и не любил злословить и сплетничать. Особенно о родичах и тех, кого считал своими друзьями. Да и кроме того, ни одной из ее тайн он попросту не мог знать.

Но ей не нравилось, что герцог пытается подружиться с теми, кто ей дорог и имеет возможность оказать на нее влияние.

— Ваша светлость, — огорченно глянул на нее герцог, — я не хочу вам лгать, будто не знаю ответ на ваш вопрос. Но пусть лучше на него ответит сам маркиз Дарве Ульгер.

— Я его не застала, — не желая оправдываться, сухо сказала Бет чистую правду.

Когда она пришла на балкон, Карла там уже не было.

— Я могу послать за ним горничную, она сидит неподалеку, — вежливо предложил Тайвор и снова пояснил: — Тут очень предупредительная экономка.

— Да?! — невольно изумилась Бетрисса, весело взглянула ему в глаза и поспешила опустить взор на тарелочку с пирожными. — Действительно.

— Я не совсем понял, чему ваша светлость так удивилась, — с обезоруживающей прямотой заметил Лаверно, — но сначала хотел поговорить о другом. Вот это принадлежит вам, и вы можете носить его на руке или держать в шкатулке, но не должны ни дарить, ни продавать. Кроме исключительных случаев, разумеется, если от этого будет зависеть ваша жизнь или свобода. Или жизнь дорогих вам людей.

Герцог поставил перед женой небольшую шкатулку и щелкнул замочком. Крышка поднялась, и Бет рассмотрела такой же браслет, как и на запястье мужа, только более изящный.

— Я с удовольствием взяла бы… — внезапно оказалось, что говорить стало трудно, Бетриссу душили непрошенно подступившие к горлу слезы, показывать которые она не желала никому, — но…

— Не нужно никаких «но». — Тайвор вдруг оказался рядом с ней, опустился на одно колено и бережно, но твердо взял в ладони мявший платочек кулачок. — Просто возьмите, вместе с моим уважением и обещанием защищать вас от всех бед и напастей, как предписано защищать своих жен мужчинам рода Лаверно.

Браслет легко скользнул на руку растерявшейся старшины, замкнулся с легким щелчком, и маленький ключик лег в стоящую перед ней шкатулку. Герцог бережно поцеловал руку Бет и неспешно вернулся на свое место, ничем не выдав желания остаться рядом с той, что уже принадлежала ему по всем законам, кроме одного, неписаного, но самого важного: пока еще сама жена не признала этого ни словами, ни действиями.

— Ваша светлость! — запоздало вспыхнула негодованием Бетрисса, вдруг почувствовав себя прежней наивной и доверчивой фрейлиной, которой когда-то так легко было вскружить голову.

— Вы можете звать меня просто Тайвор… или как-либо еще, на ваше усмотрение, — снова доверительно улыбнулся он и нежно добавил: — Моя дорогая.

— Ваша светлость!

Бет смотрела в его сухощавое лицо, в невозмутимые светло-карие глаза, в самой глубине которых прятались искры веселья, и снова, впервые за последние годы, не находила слов. Хотя трудно было не понять, чему он радуется, этот упорный герцог, почти насильно всучивший ей фамильный браслет. Считает, будто одержал первую победу, и даже не догадывается, как напрасны его старания.

Да ему вовсе не завоевывать ее нужно было, а просто подождать, пожить в свое удовольствие. Видела она, как истово бросаются в жизненные водовороты те, кого целителю удалось увести с последней тропы. Вот и пусть бы повеселился, она закрыла бы глаза на шалости мужчины, не дававшего ей никаких клятв. Ну, по крайней мере, глядя в глаза.

— Признаю, я виновен, — без малейшего раскаяния произнес Лаверно и подвинул ближе к Бетриссе вазу с ее любимыми булочками.

Вернее, это все так считали в доме маркиза, а она никого и не разубеждала. Зачем рассказывать о том, как обожаешь баснословно дорогие контрабандные торемские сладости, людям, не имеющим лишней монетки на новую пару туфель?

— Но только в той слабости, — твердо продолжил герцог, так и не дождавшись от жены ни прощения, ни вопроса, — которую проявил, получив предложение ее величества. Так вдруг захотелось жить… навести порядок в своих владениях, приструнить обнаглевших племянников, да просто поесть жаренного на вертеле мяса. Лгать не стану, о вас я тогда думал меньше всего. Понимал, что очередной любимице королевы понадобился только мой титул, а вовсе не я сам, и не огорчался. Не такая уж это великая цена за внезапное выздоровление, хотя, признаюсь, о вашей репутации справился первым делом. Честь предков иногда дороже даже жизни. Но ее величество, да и маркиз Дарве Ульгер, о вас самого высокого мнения.

Замершая от неожиданности этого откровенного признания Бет невольно усмехнулась, и улыбка эта против ее воли вышла горьковатой и слегка презрительной. Неужели она могла бы позволить себе хоть чем-то запятнать свое доброе имя, когда только это и оставалось у нее в жизни? И что еще важнее, от безукоризненности ее репутации всецело зависело ее общение с Тэри. Как ни добры и отзывчивы были хозяева замка Ульгер, но они никогда бы не допустили, чтобы на дочь пала тень чужих ошибок или выходок. И все же Карлу не следовало беседовать о ней с первым встречным.