и сорок, и восемьдест лет от роду. Роскошь его одеяний, похоже превосходила все богатство самого Кира. Темно-синий парчовый кафтан* эламита, скрывавший ступни, весь переливался узорами из золотых лилий. Пояс сверкал драгоценными камнями. Шапка на нем была круглая, плотно прилегавшая к голове и перетянутая составным обручем из электра*. Само же лицо эламита так и отливало бронзой, а с тонких губ не сходила неподвижная улыбка. Этот человек вызывал у меня смутные подозрения, и Кир, как мне казалось, заметил мою тревогу.

-- Итак, ты -- Анхуз-коновал из Дамаска,-- неторопливо выговаривая каждое слово, будто кладя камень на камень, сказал Кир.

-- Нет,-- покачал я головой,-- или не больше, чем на тридцать дней моей жизни, проведенной в Дамаске.

Кир переглянулся с эламитом. И в то время, как улыбка на губах эламита не дрогнула, на лице Кира промелькнуло самое искреннее, хотя и сдержанное изумление.

-- Однако ты излечил коней,-- также ровно и твердо произнес он.

-- Это верно,-- искренне подтвердил я.-- Но должен сказать, царь, что исцеление твоих прекрасных коней и убийство твоих убийц -- дела одного и того же порядка.

У Кира приподнялись брови, у Гистаспа брови, напротив, опустились. Улыбка Гобюрия стала шире, вернее -- “удлиннилась”, а в его глазах коротко вспыхнул огонек любопытства.

-- Вижу, не наши вопросы, а наше молчание скорее раскроет все твои тайны,-- немного подумав, заметил Кир.

Таков был приказ рассказывать все начистоту. И я рассказал все, скрыв только имя Скамандра, историю школы Болотных Котов и все знания, запрещенные клятвами. Частичная правда тоже может считаться полноценной правдой, если ей не пользоваться только для своей выгоды, как пользуются ложью. Кратон-Милетянин выходил просто наемным убийцей и, несмотря на молодость,-- знатоком стран, обычаев и политики их правителей. До сих пор полагаю, что мой рассказ той ночью получился увклекательным, хотя и не мог бы сравниться с повествованием Одиссея, попавшего на остров эаков*.

Когда я закончил, пальцы Кира несколько раз шевельнулись. Сам он казался невозмутим. Гистасп сидел, нахохлившись, а Гобрий напоминал статую, только складки его одежд чуть волновались и сверкали, как тихая вода в лунную ночь.

-- Итак, ты эллин,-- пробыв некоторое время в молчании, также твердо сказал Кир, будто не понаслышке, а своей царской волей теперь раз и навсегда утверждая мое происхождение.

-- Да, царь! -- с гордостью принял я от него свое истинное происхождение.

-- Не очень-то похож на эллина,-- донесся шелестящий шепот эламита, хотя надо признать, что его арамейский выговор был куда более чистым.

-- Я уже сказал, что моя мать была набатейкой.

-- Древний и славный народ,-- с едва заметной усмешкой сказал Гобрий, глянув искоса на царя персов.

-- Никогда не доводилось видеть чистокровного эллина,-- признался Кир.-- У нас в горах не бывает ваших сборищ,-- добавил он, имея в виду рынки.-- Но часто приходилось слышать, что эллины -- народ, не любящий правду, будто правда -- одежда слишком простая для человека, как шерсть на волке или медведе.-- Он свел брови, подыскивая слово.-- И неказистая. Верно ли это?

-- Чужестранцы всегда преувеличивают недостатки соседей,-- попытался я выгородить своих.-- Но чего не отнимешь у эллинов, так это склонности украшать одни слова другими словами.

-- Однако ты эллин, и Справедливый Митра, Спрямитель Путей, видит моими глазами, что ты говоришь правду,-- с некой непонятной мне торжественностью изрек Кир, словно пропустив мою апологию мимо ушей.

-- Это так,-- подтвердил я и попытался развести руками, открыв царю ладони, но стражи вцепились в мои руки и прижали их к моим бокам.

Царь задумался и потеребил нижние колечки бороды.

-- Что ты скажешь, брат? -- вопросил он Гистаспа, повернувшись к нему вполоборота.

-- То, что этот негодяй открыл не все,-- без всякого священного гнева, а скорее даже устало ответил Гистасп.

-- А ты, мой добрый гость.-- Кир в четверть оборота повернулся к эламиту.-- В тебе мудрость многих веков.

-- Эллины владеют своим рассудком и языком, как ласточки и стрижи своими крыльями,-- осторожно прошелестел эламит.-- Можно сказать, он сумел и скрыть и честно проговориться. Изэ т о г о эллина, думаю, можно извлечь пользу.

Мое мнение об эламите раздвоилось. Я не смог побороть чувство благодарности. И было похоже, что он разгадал мои собственные тревоги и сомнения.

-- Если царь позволит, можно узнать больше,-- добавил он.

-- Здесь повелевай, Гобрий,-- охотно позволил Кир и даже, как почудилось мне, вздохнул с облегчением.

Эламит по-змеиному качнул туловищем в мою сторону.

-- Потерявший голову тебе известен? -- вопросил он.

-- Да,-- был мой ответ.-- Раньше видел и голову, и тело в едином целом.

-- Где?

-- В Милете.

-- Имя знаешь?

-- Нарцисс. Его многие знали в Милете.

-- Что он там делал?

-- Пел.

Ни одно мое слово не было ложью, но клятву молчания я был обязан сдержать.

-- Пел,-- усмехнулся Гобрий.-- Здесь он тоже пел. Продавать в одной лавке птиц и оружие -- большая ошибка. Того, кто покупает мечи, могут раздражать птичьи трели. И вот плачевный итог.

-- Милет,-- задумчиво проговорил Кир.-- Ведь этот город очень, очень далеко.

Мне показалось, что в быстром взгляде эламита на царя персов мелькнуло снисхождение.

-- Как ты думаешь, эллин, это он, певец, смог убить гепарда? -- задал Гобрий странный вопрос .

-- Не знаю.

-- Хороший ответ,-- кивнул он.-- скольких ты убил в саду и во дворце?

-- Одного в саду. Одного на дворце. Двух внутри. Всего четырех,-- доложил я.

-- Сражение было большим,-- обратился Гобрий к царю,-- раз на флангах осталось еще столько же чужих трупов.

Внезапно Кир рассмеялся -- в стенах дворца как будто громыхнул раскат грома.

-- Значит, большее число моих славных воинов осталось в живых,-- произнес он уже без всякой улыбки.-- Вот у нас есть эллин. Пусть он и ответит, какой тут был порядок всех убийств и когда полагалось умереть ему самому -- до и или после этого певца. Эллины верят в могущество судьбы. Пусть он даст свою разгадку.

Эламит подался назад, сверкнув складками своих одеяний.

-- У меня нет разгадки,-- ответил я,-- кроме той, что заговор против тебя, великий царь, гораздо больше, чем могло показаться каждому из тех, кого наняли лишить тебя жизни.

-- Хитроумные эллины,-- вполне уважительно проговорил Кир.-- Как мудрено говорят. Скажи проще: кого ты будешь теперь обвинять в своей дурной судьбе и своей смерти?

Не помню страха. Но помню,