и неожиданно присмиревшая, послушно шагала следом, даже не пытаясь принять свой истинный вид и взлететь. Некромант кое-как обмотал чресла шкурой — драконица, по её словам, «пару разочков на неё пыхнула», во всяком случае, кожа была сухой.

Но, кроме этого, у них ничего не было. Одежда Аэ, сотворённая магией — только для неё самой, с ним она поделиться при всём желании не сможет.

Хотя сила здесь была. Да, была, и немало. «Горькая», по выражению драконицы. «Горькая» и странная. Она не давалась, ускользала, обманывала.

Он попытался было пустить в ход несложные чары, с готовностью подсунутые памятью — его первый экзамен в Академии Ордоса, вопрос, заданный мастером Воды, «малый каскад иллюзий на триста саженей», простые жесты, которыми он, помогая себе, придавал форму свободнотекущей силе…

Сила вырывалась, словно гибкая и сильная водяная змея, вдобавок донельзя скользкая. Норовистая, она словно обладала собственной волей, и отнюдь не рвалась выстраивать какие-то там живые картинки непонятно для кого.

— Аэ, как тебе удаётся…

— Драконы вбирают силу, как дышат, — чуть виновато пояснила та. — Однако здесь… здесь очень трудно дышать. Словно на высоте. Или под водой.

— Но ты летаешь, можешь сменить облик — так?

— Могу. Но с куда большим трудом, чем там, дома, в Эвиале.

В Эвиале…

Словно отозвалось гулким эхом, взламывая пласты беспамятства. Северный Клык, угрюмая одинокая башня, старик — старик Парри, мастер рунной магии, вручивший будущему некроманту кольцо-пропуск и отправивший его в славный град Ордос…

Немного поколебавшись, некромант выломал себе добрый можжевеловый посох. С чарами пока не очень, кто знает, уж не ожило ли старое-недоброе «правило одного дара»?

И точно — тело повиновалось куда лучше чар. Посох послушно проделал шипящую мельницу, закрутился в восьмёрках, верхних и нижних петлях, словно стараясь убедить — меня используй, хозяин, меня!..

Ели вздымались всё выше, всё теснее — горный лес надвинулся на странников, зажурчал невидимыми ручьями, раскинул под ногами мягкий ковёр из опавшей хвои; здесь была весна, весна молодая и дружная.

Но выше по склону каким-то образом успел взойти не только медвежий лук.

— Всё знакомо, — раздалось за спиной. Аэ шагала, постоянно озираясь. — Ёлки, как у нас в Эгесте. А вот это — пихты. Они тепло любят вообще-то — а рядом с ними лиственницы, этим, наоборот, холод подавай. Они вместе вообще-то редко растут…

— Но это ж в Эвиале, — заметил некромант. Сам он, правда, никаких подробностей о елях с пихтами, равно как и о лиственницах, не помнил напрочь. — А где мы сейчас?..

Драконица не ответила. И по-прежнему старалась на него не смотреть.

Глава IV

Кипела битва, полыхал пожар, сшибались в смертельной схватке люди с мертвяками — однако упряжные зомби, тащившие двуколку некроманта, на это не обратили никакого внимания. И их словно бы никто не заметил — тот же лич даже не попытался подчинить их своей воле. То ли не мог, то ли не успел.

За спиной осталась разгромленная застава; сруб караульни догорел, стены обвалились, дымилась лишь груда углей. Молодой сэр Конрад ёрзал, дёргался, то ощупывал собственной лицо, то, стащив боевые рукавицы, разглядывал ладони, словно впервые увидев.

— Некрос… некромаг…

Фесс не отвечал, глядя на постепенно светлеющую дорогу, что стала заметно ровнее и шире.

— Сударь некромант, — наконец выдавил из себя юный рыцарь. — Сударь, прошу, ответьте мне…

Теперь он заговорил куда как вежливее.

— На что ответить, благородный вер Семманус?

Рыцарь опустил голову.

— Эта… одержимость… то, что лич овладел мною… душа моя погибла, верно, да?

— Душа? — искренне удивился Фесс. — Помилуйте, сэр Конрад, о душе своей вам лучше побеседовать с вашим духовником — отец Церепас, верно? Как могу я, некромаг, кому не переступить порога храма Господня, рассуждать о спасении души?

— Вы тот, кто смотрит за край, — Конрад сцепил пальцы, чтобы не так дрожали. — И, сдаётся мне, знаете поболее отца Церепаса, Господи, прости мне слова сии…

Мальчишка трясётся. Мальчишка в ужасе. Сколько ему — шестнадцать, семнадцать? Крупный, рослый, сильный. А сейчас вот только чуть-чуть глянул даже не за грань , а так, на общие очертания Врат, и все поджилки ходуном заходили.

…А давно ли тебе самому было шестнадцать или семнадцать?

Давно ли тётушка Аглая и душевная её подруга чародейка Клара Хюммель дружно пытались тебя женить?..

Когда и где это всё было? Призраки памяти, призраки его прошлого, воспоминания из-за черты.

Здесь, в достославном маркграфстве Ас Таолус, слыхом не слыхивали ни о каком Спасителе. Господь у них был, Господь Вседержитель, усмиривший огненный хаос и ставший миром, а потом явившийся в него, дабы наставить всех в спасении бессмертных душ.

И здесь не имели никакого понятия ни о какой Межреальности.

— Никто никогда не заходит за Врата, — Фесс смотрел прямо перед собой, голос его звучал глухо. — Есть много легенд. Кто-то из древних авторов утверждал, что все души после смерти подхватывает исполинская река, унося их к —

— Ересь! Ересь! — перепугался юнец. — Господь милостивый, прости мне, что слушаю такое!..

— Да погоди ты, — некромант отбросил вежливое «вы». — Потом грехи свои отмолишь. Отвечай — что последнее помнишь?.. Или совсем ничего?

Кажется, подействовало. Во всяком случае, рыцарь уже не упоминал о собственном благородном происхождении.

— Помню — я его рубанул, — шёпотом сообщил юный сэр. — Мертвяка. По… по шее, кажется. Меч потерял. И потом… — он мучительно сморщился. — Голос. Да, голос. «Принеси мне её» — как-то так.

— Теперь ты помнишь, сэр рыцарь.

— П-помню.

Молчание. Шаркают подошвы грубых сапожищ на неживых ногах. Солнце всё выше. Лесная дорога преображалась — радостное утро, самое начало осени, когда уже свозят с полей урожай и хозяйки хвастаются друг перед другом громадными тыквами.

— Зачем личу эта дева? — кажется, сэр Конрад уже совершенно забыл о своём изначальном намерении забить жуткого некромага в колодки и отправить с конвоем в Хеймхольм. И, молодец, он всё-таки подумал о других, не утонул в собственном ужасе о погибающей душе.

— Не знаю, —